Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

- Какой получился куб - настоящий или воображенный? Сахар или форма? На что он был похож, сколько весил, какого был вкуса? Какого он был цвета? Вам жалко куб? Где он вообще находился? Вам хотя бы окно было видно?

- Да, да, - Мельников кашлянул, напоминая о своем прибытии. - Окно. Только что из окна выбросили куклу вашего шефа.

Его реплика не получила ответа.

- И кто там имелся еще, кроме куба? Вы сами его разделили - я имею в виду куб? Или он сам развалился? Вам помогали? Вы действовали руками или пилой?

- Битой, - негромко подсказал капитан.

- Вы что-нибудь слышали? - голос Ронзина сошел на шепот. - Куб разговаривал с вами, плакал? Остались ли ваши руки чистыми? Он разделился ровно или рассыпался? Ровно пополам? То, что из него получилось, тоже было кубами? Все ли они были похожи? Не очень ли маленькие?... А как вы от них избавились? Съели? Выбросили? Подарили? Приказали исчезнуть?

Через десять минут, когда физкультура закончилась, Ронзин поднялся с татами. Теперь он был красен, как пасхальное яйцо.

- Как вы смеете врываться? - визгливо закричал он на Мельникова. - Кто вы такой? Идет ответственнейший тренинг! Борьба с фобиями, развитие абстрактного мышления! И тут врываетесь вы! Нет, я не ручаюсь за успех... Теперь я не знаю, какие образы и последствия породят в умах участников эти кубы...

- Да вы бы заткнулись, - небрежно ответил Мельников, высовываясь в окно и видя там неподвижного Снежана. - Почему я должен каждому повторять? В здании произошло убийство! Ночью! Убит ваш сотрудник, некто Пляшков. Ему разломали голову бейсбольной битой... а вы мне бредите про кубы, да балуетесь пищеварением... Я допрошу вас всех. Лично. Потому что вы все меня раздражаете. Я применю к вам такие жестокие методы, что вы сами расскажете, как делили голову Пляшкова на сотню кубов.

Ронзин, слушая, сам медленно превращался в непоправимо тающий на жаре ледяной куб.

- Послушайте, - теперь он чуть не плакал. - Зачем мне убивать вашего Пляшкова? Он был сумасшедший, колдун. Не знаю, зачем его вообще приняли на работу. Мы с ним и парой слов не обмолвились. Я уходил из зала одним из первых.

- У вас мог быть дубликат ключа, - бесстрастно заметил Роман.

- Да на кой он мне сдался? - закричал Ронзин, выказывая непрофессионализм и несовершенство психологической подготовки.

Мельников только пожал плечами. Он задумчиво жевал спичку. Зачем выбрасывать резинового директора? Приняли за живого, пьяного до бесчувствия? Или это действительно акт устрашения, предупреждение свыше?

В этом что-то было, но капитан еще не знал, что именно.

- А как ваши стельки? - спросил он вдруг. - Не залеживаются?

Ронзин захлопал глазами.

- Это к Паульсу, - буркнул он. - Это он у нас менеджер по продажам. Очень, говоря между нами, творческий человек...

- Где мне найти вашего Паульса? - рассвирепел опер. - Он уже смылся!

- Так через полчасика - мозговой штурм, - испуганно ответил Ронзин. - Он обязательно придет. Возникли новые идеи насчет маркетинга...

- Я сделаю из вас куб, - пообещал Мельников. - И вы начнете самостоятельно фантазировать, как и зачем его пилить...

Он отправился к Генеральному Директору.

Тот не забыл ни про убийство, ни про неудачное покушение на свой манекен, но бизнес не ждал. Снежан успел немного успокоиться. Он допустил капитана на штурм и только развел руками: нежелательно, но ничего не поделаешь, присутствуйте. Стельки продавались не особенно хорошо, хотя Снежан Романов ни на секунду не терял присутствия духа -напротив, всем обликом демонстрировал, что дела развиваются как никогда замечательно. В иносказательном смысле он досыта наелся сахара Гордона Блоу.

В конференц-зале собралась прежняя компания. Об убийстве не говорили ни слова. Все мужчины успели принять душ и благоухали твердыми дезодорантами. Женщины пахли стельками особого фасона. Присутствовал и дополнительный человек: тот самый Ангел Паульс, специалист по продажам. Видно было, что ему предстоит держать ответ.

Паульс решил не ждать приглашения и двинулся в атаку первым.

- Ну а что делать, если они такие отморозки, - забубнил он. - Безработной шпаны развелось полно, - он посмотрел на Мельникова, пытаясь сообразить, очевидно, что это за тип и насколько недопустимый, - я вручил им товар. Пару коробок, на пробу. Любой маркетинг требует апробации, - Паульс ненатурально приосанился.

- И что же делали эти ваши помощники? - ровным голосом спросил Иван Сергеевич, который как менеджер по кадрам давно считал Паульса кадром лишним. Тем более, что из личной интуитивной неприязни с первого дня возражал против его зачисления в штат.

Роман Мельников изучал собравшихся, выражения их лиц. Все они были деловые. Пришли почти все, за уважительным исключением Пляшкова: Генеральный, двуликий Ронзин, Соломенида Федоровна, готовая на любой кофе Наташа, менеджер Иван Сергеевич. Индивидуалист Арахнидде где-то гулял. Добавились двое: Паульс и Гордон Блоу, не расстававшийся с улыбкой.

"Так себе совет", - подумал милиционер.

- Я дал им стельки, - с вызовом сказал Паульс.

- Дали. Дальше что?

- Ну, и пошли они по улице. Распаковали коробки... Повынимали товар... и стали гоняться за прохожими. Это же агрессивный бизнес, маркетинг наш! Преследовали их.

- Со словами?..

- Предлагали купить стелечки, - вздохнул Ангел.

- Как именно предлагали? Мне пришла жалоба из пикета метро, - Снежан убил в Ангеле всякие надежды.

- Кричали: купи, купи! А потом гнались следом и угрожали: по жопе тебе, по жопе!... Прохожие были вынуждены бежать.

Воцарилось тягостное молчание. Капитан, хмуря пшеничные брови, переводил взгляд с одного на другого. По идее, восемь подозреваемых. Их могло быть намного больше, все предприятие. Но у Романа сохранялось стойкое ощущение: убийца принадлежит к жреческой посвященной верхушке.

Во-первых, Пляшков, как он уже выяснил, все время порывался что-то сказать, но ему давали слово лишь в самом конце, когда никто не слушал, и так бывало не раз. Вот и вчера он выступил с каким-то объявлением, и капитан тщетно пытался выяснить его содержание. Когда Пляшков начал речь, все уже встали, задвигали стульями, заговорили...

Во-вторых, он самолично явился в тренажерный зал, занял место в строю и наполнился ожиданием: когда его придут бить. А бить его имели право только администраторы. Говорили, он об этом предупреждал. Он почему-то не сомневался, что кто-то сорвет на нем злость. И