Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

— Кажется, — ответил за Ульяну Мелецкий и в спину подтолкнул. — Садись. Эй, вы там… что у вас тут вкусненького имеется? В прошлый раз у них чизкейк был неплохой, с черникой. Или вот я ещё люблю такие лодочки, которые сверху с шоколадом. Блин, забыл, как они правильно называются… короче, несите там всё, а мы выберем. Слушай, Тараканова, а почему я тебя никогда в ресторан не водил?

— Потому что я не соглашалась.

— Вот зря. И поэтому ты злая такая была. Женщину для доброты кормить надо! — он отодвинул стул. — А ты, Васёк, чего будешь?

— Василий.

— Да понял я. Не время отвлекаться на мелочи, — и Мелецкий протянул руку через стол, а когда матушка, очаровательно улыбнувшись, протянула свою, то целовать её не стал, а сдавил и радостно потряс. — Счастлив познакомиться с будущей тёщей!

Лицо у матушки вытянулось и она посмотрела на демона.

— Не могу пока с уверенностью выразить эмоции, которые я испытываю в данный момент, — сказал тот. — Однако они скорее имеют негативную окраску, что в свою очередь вряд ли можно считать признаком радости.

— Он не рад, — перевёл Мелецкий. — Но демон, что с него взять! Не понимает, что тёща-ведьма — зверь в хозяйстве полезный.

— Ульяна!

Сколько льда в голосе.

И раньше он бы Ульяну заморозил. И она сразу бы съёжилась, а ещё бы испытала острое чувство вины. Ну и осознала бы в очередной раз собственное несовершенство.

А теперь подумалось, что, может, и неплохо, что Мелецкий с придурью.

— А чего? — Мелецкий и сам сел, а заодно забрал у официанта огромную тарелку, на которой возлежало нечто круглое, белое и с красной кнопочкой ягоды на вершине. — Ну реально же! Конкурента там проклясть вдруг понадобится…

— Сколь знаю, у Ульяны другой жених.

— Не угадали! — тарелку Мелецкий поставил перед Ульяной и, изогнувшись, ухватил официанта за рукав. — Чего вы тут экономите? Всё тащите, я ж сказал, а то этой фигулькой и мышь не накормить. В общем так, дорогая моя будущая тёща…

Он отпустил рукав, позволив официанту сбежать.

— Может, я и выгляжу полным придурком, но это так, жизненная привычка, — Мелецкий чуть наклонился и улыбнулся широко так, только как-то совсем недружелюбно. И вовсе он стал другим.

Совсем.

Каким-то… опасным?

Будто выглянуло изнутри что-то… кто-то? Выглянуло и исчезло. А Мелецкий откинулся на спинку стула и продолжил:

— Улю я обижать не позволю. Никому.

— Сам будешь? — матушка терпеть не могла, когда ей перечат. И оскалилась. И вдруг тоже стало понятно, что совсем она не совершенная.

И не красивая.

И что лицо её, оно не настоящее, как маска, пусть и сделанная качественно, но всё одно ведь маска. А маски не способны отражать эмоции. То же, что под ней, лучше бы вовсе людям не показывать.

— Наглый мальчик. Я ведь проклясть могу… не боишься?

— Не. Меня уже проклинали. Живой.

— Значит, слабо проклинали… — матушка подняла руку и что-то так пальцами сделала, отчего над ладонью возникла сперва чёрная ниточка, которая заплясала, закружилась, свиваясь в махонькую чёрную воронку урагана. И Ульяна вдруг поняла, что воронка эта — она тёмная.

Плохая.

Точнее категорически неправильная. Такая, какой быть не должно. И пальцы сами к ней потянулись, чтобы перехватить, сдавить и дёрнуть, срывая с маминой ладони.

Воронка обожгла кожу холодом, и собственная сила Ульяны рванула, отвечая и поглощая.

— Что ты… что ты сделала⁈ — мама побледнела.

— Детки, — дядя Женя, который куда-то отходил, вернулся с огромной тарелкой. На белоснежном фарфоре вытянулись длинные палочки эклеров, чуть за ними поднималась гора взбитых сливок, присыпанных шоколадной пудрой. Тут же стояли какие-то завиточки, ракушечки и, кажется, всё то, что вообще было в меню. — Оглянуться не успеешь, как выросли. Вот прям как ты. Помню, вчера ещё бегала засранка голозадая…

На щеках матушки вспыхнули алые пятна.

— Делала мелкие пакости, но что уж тут, кто их в своё время не делал. А сейчас гляжу и дивлюся, прям не леди даже, а целая лединища вымахала, если так-то…

— Я хоть чего-то в жизни добилась! — и в голосе матушки прорезались нервные ноты. — А ты как был неудачником, так и остался! Только и умеешь, что пить и… и вообще, почему я должна это выслушивать?

— Не должна, — согласился дядя Женя. — Но ты ж сама нас сюда позвала.

— Ульяну, а не вас!

— Так сказала, что можем приехать, — он подхватил эклер. — Мы и приехали. Я, может, совсем одичал. Дай, думаю, погляжу хоть одним глазочком, как оно приличные люди живут. Хотя, признаю, ошибся. Приличные люди — это не про тебя, сестрица…

Ульяне показалось, что матушка сейчас взорвётся, но… она выдохнула и выпрямилась.

— Я уже, честное слово, и отвыкла от вашей непосредственности. Вот уж и вправду святая простота… но ладно. Это не важно. Ульяна, ты должна отдать силу.

— Кому?

— Мне.

Как будто были варианты.

— Я сумею распорядиться ею с умом…

— Продав меня ещё раз?

— Ты о чём?

— Василий. Демон. И твой договор.

— И?

— Мама… знаешь, а я ведь даже не злюсь, — то ли поглощённая сила повлияла, то ли в целом пришло, наконец, осознание, что Ульяна не виновата.

Ни в своей никчёмности.

Ни в невыразительности.

Ни в том, что она не соответствует матушкиным ожиданиям.

Что, даже будь она гениальной, этого было бы недостаточно. Потому что дело не в самой Ульяне, а в матушке. И в её ожиданиях. Или точнее в желании быть лучше Ульяны. А самый простой способ стать лучше кого-то, надо лишь этого «кого-то» сделать хуже.

— Наверное, надо бы… ты свела в могилу отца.

— Не преувеличивай.

— Лишила меня не только своей, но и его любви. Я ведь правильно поняла, дядя Женя? Из-за приворота её не хватало на меня.

— О нет, сейчас будем ещё в детских обидах ковыряться… — матушка притворно вздохнула. — Как можно быть настолько мелочной и вечно страдающей? Мальчик, не боишься, что она утопит тебя в своём унынии?

— Не, — Данила изогнулся. — В семье должен быть кто-то серьёзный.

— Я? — предположил демон.

— И демон. Конечно. Кто-то серьёзный и ещё