Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

с её подарками. То дождь промозглый осенний и холодный подарит, то ветер сырой и не менее холодный, то заморозок настоящий ночью, под утро. Нужна дверь. Пошли мужики и разобрали настил моста. Повесили покоцанные копытами и колёсами телег двери на место. Ну и ладно бы. Так нет. Сдавал пять рублей на водку, на пять рублей и напьюсь. Они же сосны рубили, топоры тупили, силы тратили. Выходит — это их брёвна теперь мокнут без дела. Пошли русские и прусские египтяне и мост тоже разобрали. Тын там подновить, а то и распустить брёвна на доски, и взамен покоцанной двери новую жёлтенькую сбить.

Пилы продольные, далеко не у всех, но есть в хозяйстве. А нет, так у Фомы есть, и у него можно одолжить за корзину репы.

Пришёл Иоганн с Гердой и пацанами к мосту, который ещё позавчера точно был, а там только следы телег, а от моста только горки травы, которой его маскировали, да горки коры. Хорошо хоть сколоченные наспех Игнациусом два плота не тронули египтологи чёртовы. Не, люди сейчас честные и богобоязненные чужого не тронут, а вот своё не отдадут.

Пришлось опять мочить ноги, и на плоту, стремящемся потопить речкоплавателей, перебираться на тот берег. Ругаясь и про себя, и вслух, Иоганн понимал, что народу мост на тот берег реки не нужен. Что делать на заваленном водорослями пляже? И это ведь не в Сочи, это в Юрмале, тут нормальный человек не будет купаться — холодно. Есть несколько дней, когда, сжав задницу в кулак, можно пару раз окунуться, но где крестьяне, и где отдых на пляже. Янтарь собирать нельзя. За это повесят немцы проклятые. Да и кому его продашь⁈ До Риги доехать надо, а там что, встать на базаре (рынке) и кричать: «Кому дзинтарс, свежий дзинтарс, вчера ещё плавал»! Тут тебя и схватят, а потом, после продолжительных пыток, повесят. За шею, до смерти. Нет. Спасибо. Опять же, Зорька не доена. Конюшня не чищена. Сено не кошено. Не до пыток и висения до смерти, работать надоть. Семью кормить.

Пляж преобразился. Пакеты пластиковые, посуда одноразовая, полотенца бумажные, шлёпанцы — сланцы порванные… нету этого ничего. Следы костров — это да, и горы навоза. Не просто горки, а горыыыыыыы!!! Словно целью задались — навозом желто-белый песчаный пляж завалить. Так не доставайся же ты никому. Коровьи лепёшки, конские яблоки, козьи орешки, людские и собачьи колбаски. «Все промелькнули перед нами, все побывали тут», Лермонтов точно пляж описал, словно был тут.

Но это так — брюзжание. На самом деле, пляж народ очень прилично почистил. Часть водорослей эти самые козы превратили в орешки, часть пошла на топлива, часть на крыши и стены шалашей. Там и сейчас. Пусть висят сохнут… под дождём. Ну, дождь кончится и на ветру просохнут быстро.

— Золу собрать нужно. Наверное, прямо тут и растворять. Воду из реки брать. Так быстрее и унести проще и больше можно.

Иоганн оглядел разгром. Не, точно пространства больше открытого стало.

— Может тут и варить? Принести сюда котлы. Мы залезем на деревья и веток для костров наломаем, — Герда оглядела свою босоногую команду. Правда, босоногую, несмотря на начало октября.

— Хорошо, я вам завтра два котла, что Георг специально для нас купил в Риге, выдам. Но это завтра, а сейчас пошли янтарь собирать. Он сам себя не соберёт.

Иван Фёдорович выбрал ветку, навоз отшвыривать с дороги, и первым пошёл к самому берегу. Собирали весь день. Взяли с собой пирогов с капустой и рыбой, что Лукерья по спецзаказу выдала утром, пообедали ими и опять собирать до самого вечера, только в глубоких сумерках, когда уже вообще ничего не стало видно, перебрались шестью партиями на свой берег. Пятьдесят три пацана за день набрали больше двух вёдер янтаря. Удачи было три. Два таких же, как Герда ему вчера принесла куска с мужской кулак и один совсем большой. С голову ребенка. Он естественно не прозрачный и цвет так себе, прожилки коричневого в тёмно-коричневом и тёмно-рыжем. Но вот его, если он без трещин внутри, уже точно можно пустить на изготовление эксклюзивной чашки. Ещё бы такой, чтобы блюдце сделать, и можно, если пару изготовить, за совсем уж большие деньги продать.

Событие семнадцатое

Суппорт, передняя бабка, задняя бабка, гитара, станина, подручник, патрон. Резцедержатель ещё. Столько слов матерщинных. Половину из них Иван Фёдорович только слышал, а ни как эта хрень устроена, ни как её крепить к этой самой станине, он не знал. Более того, патрон сейчас просто невозможно изготовить, там везде резьба. Даже ювелиры не смогут сделать. А ещё в станке сотни шестерёнок. Ну, в настоящем, насколько Иван Фёдорович помнил гитара это и есть коллекция шестерёнок в станке. Их даже пытаться сделать в деревне — глупость. Тем не менее, поручив пацанам на следующий день варить мыло из разных масел, Иоганн заперся в кабинете отца, достал лист бумаги и свинцовый карандаш и стал набрасывать схематично токарный станок с ножным приводом, как у швейной машинки. Да, что нам стоит дом построить, нарисуем будем жить. Проще всего как раз привод сделать. С резцедержателем тоже оказалось не всё так тяжело. Хрен с ним с супортом. Две планки из толстого железа и кончик хорошего кинжала, а распирать клинышками. Стоп есть же кузнечная сварка. Пусть Угнисос четыре планки сварит так, чтобы остался квадрат в сечении внутри… нууглубление, отверстие. И у резца такой же хвостовик, на несколько миллиметров меньше и железными пластинками распирать. Похуже резьбы, конечно, но зато не будет резец как в руках телепаться. Подача? Да чёрт с ней с подачей, пусть обработка будет поэтапная, сначала ступенек нарезать, а потом их сглаживать. Как-то же князь Болконский точил эти свои балясины?

Иван Фёдорович откинулся на спинку большой скамьи и прикрыл глаза пытаясь вспомнить фильм «Война и мир». Там был этот станок и старик на нём точил чего-то из дерева. А ведь суппорта вообще не было в фильме на станке. Старый князь держал резец или стамеску, вернее, в руках и только, кажется, опирал его или её на подручник… Нет так идеально ровную чашку из янтаря не сделать. Дерево материал мягкий, а янтарь это всё же камень. Значит, нужен суппорт хоть какой-то. Резец нужно крепить. Без резьбы обойдётся. Придумал же будет клинышками распирать.

Иоганн даже заснул над листком. И проснулся, когда его