Оторва. Книга шестая - Ортензия

— Ева, ты мне очень нравишься, и я рад, что это взаимно, но… — он замолчал, глядя мне в глаза, и, возможно, ожидая от меня реплику. А не дождавшись, продолжил: — Тебе 16 лет, а я боевой офицер. Ты хоть представляешь, что будет, если даже просто слухи пойдут, до твоего совершеннолетия?

Что будет, если слухи пойдут, я в реалиях СССР не представляла. В 2022 году всем было бы глубоко параллельно. Они бы легко скрывали свои отношения, да и не распускал бы никто слухов. Кому это надо и главное зачем? В XXI веке все живут по Сократу:

«Ты уверен, что это правда?» — «Нет». — «Что-то хорошее?» — «Наоборот». — «Что-то полезное?» — «Вряд ли».

«То есть ты хочешь мне сообщить неправду, плохую и которая мне не принесёт пользы. А зачем мне это нужно знать?»

А тут вообще, если просто слухи пойдут. И что? Мотнула отрицательно головой. Пусть просветит.

— Ева, ты действительно не понимаешь? — на лбу у Каренина даже капельки пота выступили. — Сначала будет товарищеский суд. Потом офицерский. Потом меня выгонят из партии и отправят с волчьим билетом на вольные хлеба. А я себя без армии не представляю.

Зависла.

— Только из-за слухов?

— Даже если кто-то напишет анонимку, проведут поверхностное расследование, и всё может закончиться плачевно. Ты этого хочешь? — Капитан плюхнулся на стул, словно проговаривая всё это, лишился последних сил.

Под таким предлогом мне ещё никто не отказывал. Я несколько секунд стояла, вглядываясь в лицо Каренина, а потом оно начало странным образом искажаться, терять свои очертания. Как в ванной перед зеркалом, когда из крана течёт горячая вода.

— Женя? — Голос Екатерины Тихоновны вырвал меня из задумчивости, и я оглянулась.

— Каренин, что здесь происходит? Я сказала тебе быть её защитником и опорой, а ты что за разборки устроил? — Женщина подняла мою голову двумя руками, и в её голосе зазвенели металлические нотки. — Ну знаешь, Женя, от тебя я такого не ожидала, довёл бедную девочку до слёз.

Слёзы? Я плакала? Так вот почему всё вокруг стало мутным и размытым. И это была не Бурундуковая. Плакала Синицына. Я что, действительно влюбилась?

Глава 7

Мне снился сон, яркий и красочный. Уважаемая Ольга Павловна стояла в цветастом сарафане, с каким-то несуразным колпаком на голове и в шлёпанцах. Вытянув руку, она не совсем культурно показывала на меня пальцем. Что при этом говорила, благодаря визгливости, разобрать не смогла ни единого слова, но мне это и не требовалось. Её палец болтался у меня перед лицом, и этого было вполне достаточно. Я сделала то, о чём мечтала последние несколько дней. И не просто вывихнула, а именно сломала, с особой жестокостью.

Её визг мгновенно перешёл на новый уровень и достиг, вероятно, 100 децибел. Во всяком случае, она орала так громко в моём сне, что разбудила.

Однако, хоть я и поняла, что проснулась и просто лежу с закрытыми глазами, крики продолжались. Мымра орала, хоть и с небольшими изменениями. Я её визг смогла превратить в буквы, а буквы — в слова. Она проклинала Бурундуковую! Грозила не только карами мифической преисподней, но и вполне одушевлённой комсомольской дружиной, работниками ЦК и какого-то треста, не расслышала название. Возможно, «Рога и копыта» или «Тот, который лопнул».

Закралась мысль, что за все мои подвиги кто-то там наверху, заваривший всю эту кашу, решил побаловать меня вполне безобидным даром. Если что-то кому-то сделала во сне, то и наяву у него появятся неприятности. Но действительно безобидный. Как же меня нужно довести, чтобы этот гадёныш ещё и во сне являлся. Вот мымра и попала под раздачу. Единственное, было непонятно: как она догадалась, что это моих рук дело? Я ведь спала, и свидетелей этому целая палатка комсомолок, свято верующих, что подобной магией никто на земле не наделён.

Чтобы убедиться наяву, что всё, о чём мечтала, действительно сбылось, приоткрыла глаза.

Мымра орала на самом деле, но по непонятной причине стояла ко мне задницей, и потому я спросонья подумала, что она именно ею разговаривает. В конце концов, педагог ведь не может выдавать свою речь непозволительным тоном и на таком лексиконе, ну разве что своими полужопиями.

Вероятно, и глаз у неё имелся сзади. Внезапно выпрямившись, но ещё не обернувшись ко мне, заявила:

— Проснулась, змея подколодная! — И, развернувшись ко мне, она выставила вперёд тот самый скрученный палец, который я сломала в своём сне, и, к моему полнейшему разочарованию, он оказался не в гипсе.

И не только не в гипсе, но и вполне бодренько шевелился, несмотря на свою кривизну, чем мгновенно напомнил палец Чуда-Юда подводного. Даже показалось, что мымра сейчас изобразит голос Милляра и выдаст скрипучим голосом: «Должок!»

Хотя, откровенно говоря, я ей точно ничем обязана не была, а вот она уже задолжала столько, что пора было ставить на счётчик.

Нет, палец решила не ломать, тем более за её спиной увидела несколько пар глаз, которые с интересом смотрели на эту мизансцену. Театр одного актера. Уж лучше наедине надеть маску хитрой лисицы и пусть рассказывает всем, что на неё напал в переулке никто иной, как сам Зорро.

— Тыыыыыы, — громко прошипела мымра, словно пытаясь спародировать Минаева и продолжая тыкать в мою сторону пальцем, — ты ещё пожалеешь о содеянном. Ты у меня по английскому языку больше двойки ничего не получишь. Так и знай. Я тебя по комсомольским собраниям затаскаю. В Кишинёве у тебя столько защитничков не будет. В ногах будешь у меня валяться. Так и знай.

И, выдав на прощание невнятный визг, подхватила свой чемодан, который лежал на койке, и выскочила из палатки, словно побоявшись, что я сейчас возьму палку и начну её дубасить. И, к слову, было такое желание.

Поморгала, чтобы убедиться, что мымра действительно исчезла из поля зрения, и перевела взгляд на девчонок, которые с ошарашенным видом продолжали пялиться на меня. Среди них находились и те две незабудки, одной из которых я кочанчик от яблока в горло затолкала. Сидели с понурыми лицами и переглядывались между собой.

Так как они смотрели молча, я поинтересовалась:

— Кто-то что-то объяснит? Что это сейчас было? И