Оторва. Книга шестая - Ортензия

— Люся, скажи, — спросила я девчонку, — тебе действительно нравится эта хрень?

Она нервно оглянулась и прикрыла рот рукой, а потом кивнула и добавила шёпотом:

— Конечно, очень.

— Ладно, сходим, — согласилась я, чтобы её не расстраивать, и, заметив в кружке пузырьки, погасила огонь, — только глянь, около умывальников кто-то ещё есть?

Разумеется, мы опоздали и подошли, когда чтец, долговязый блондин с литовским акцентом, положил на колени толстую книгу и объявил:

— Сегодня мы разберём один из великолепных рассказов Конан Дойля — «Случай в интернате».

И чётким, отработанным голосом стал с выражением читать рассказ. Даже пытался изображать разными голосами.

Вокруг не было ни столов, ни стульев, и три десятка парней и девушек расположились прямо на траве. Я выглядела на фоне комсомольцев, облачённых в военную форму, как белая ворона. Старая одежда пришла в полную негодность, а новую я ещё не получила, вот и ходила, покрытая фарцой.

Мы присели рядом под строгим взглядом уже знакомой девушки. Она была не только похожа на Наташу, но и знала прекрасно Градского, во всяком случае, болтала ночью с ним совершенно непринуждённо, как со старым знакомым, и переглядывались они очень загадочно. У меня даже в какой-то момент мелькнуло в голове — не будущая ли это мама жены «Старого»?

В 1977 году Градский был женат на вполне красивой женщине, той самой Гуттиэре из «Человека-амфибии», но, увы, ничего у них не вышло. Вертинская моталась по съёмочным площадкам, а Саша гастролировал по стране, к тому же у него изначально не сложились отношения с сыном Анастасии, и их бурная любовь быстро скатилась на нет.

Это, конечно, не повод, чтобы окончательно рвать отношения, но какая-то кошка между ними пробежала, раз даже спустя много лет Вертинская утверждала, что никогда не была замужем за Градским, невзирая на запись, имеющуюся в ЗАГСе, и многочисленные фотографии, подтверждающие сей факт.

Во всяком случае, в данный момент его можно было назвать условно холостяком.

«Старый» мне, конечно, рассказал байку про знакомство с Градским, когда я насела на него, но выглядело это действительно как выдумка.

Наверное, начать нужно с того, что мама Наташи скончалась во время родов, и девочку определили в приют. За всё её долгое пребывание в этом заведении никто не позарился на симпатичную мордашку и не попытался удочерить. Но при этом Наташа была твердо уверена, что где-то за высокими стенами учреждения проживал некто, кого она считала своим отцом, который незаметно оплачивал многие её хотелки. В отличие от подруг, Наташу никто никогда не обижал, а самым большим наказанием, из того что она помнила, было стояние в углу, когда уж особо однажды разбушевалась.

По достижении совершеннолетия девушке вручили ключи от вполне комфортабельной квартиры и сберегательную книжку с некоторой суммой, которая ежемесячно пополнялась.

Но это только прелюдия. Когда она познакомилась с Иваном и, по прошествии нескольких месяцев, они решили пожениться, Наташа захотела, чтобы у них на свадьбе был живой оркестр.

Конец 90-х. Иван с ног сбился, разыскивая что-нибудь подходящее, а однажды, придя домой, застал Наташу в глубокой задумчивости.

Как выяснилось, ей позвонил некто и, представившись Александром Градским, заявил, что до его ушей дошли слухи о небольшой проблеме, с которой столкнулись молодые люди, и назначил встречу в одном из лучших ресторанов города.

До самого вечера Иван и Наташа сидели как на иголках, будучи уверенными, что их просто разыграли. И только оказавшись за одним столиком с Градским, поверили в удачу. К тому же Александр заявил, что с его стороны это будет благотворительная акция, с условием, что когда у пары родится ребёнок, он станет крёстным отцом.

Почти как Дон Карлеоне.

Вспоминая всё это, я могла бы поставить на то, что Наташа была внебрачной дочерью Александра, глядя на пару. И это могло быть вполне в духе Градского. Дочь сковала бы по рукам и ногам, а вот заботиться и подглядывать хоть одним глазом, делая щедрые подарки, — другое дело.

А с другой стороны, те, кто знали Сашу и его широкую натуру, вполне допускали, что он мог бесплатно сыграть на свадьбе — были прецеденты. И в крёстные напроситься — кто ж ему откажет? Таких дураков нет. Вот и выходит, что я могла хоть тысячу лет размышлять об этом, но как оно было на самом деле, знали только эти двое.

Когда мы с Люсей тихо пристроились рядом с группой, парни и девушки оглянулись на меня и стали перешёптываться. Но Светлана Игоревна, она оказалась преподавателем русского языка и литературы, тут же шикнула на них, и болтовня умолкла. В принципе, именно это и подвигло меня пойти после обеда и получить новую форму, чтобы среди зелёного цвета меня невозможно было узнать в толпе.

Рассказ, который прочитал парнишка, меня не впечатлил, как и те, что я уже когда-то читала. О какой дедукции вообще шла речь? Всё путём догадок и совершенно нелогичных умозаключений. И лишь в конце, только благодаря случаю, удавалось раскрыть очередное дело.

По совести говоря, Шерлок Холмс был не детективом, а скорее дилетантом с пижонскими манерами, и самый обычный здравомыслящий человек мог раскрыть любое его дело гораздо быстрее. Просто для придания значимости своему герою писатель посадил рядом тупенького доктора, не смыслящего в расследованиях ничего, а в тело сыщика английской полиции и вовсе поместил полного придурка. Вот на фоне этих двух Холмс и выглядел выдающейся личностью.

Поэтому я слушала вполуха, жевала травинку и размышляла о наших отношениях с Карениным, которые, даже не начавшись, зашли в тупик в силу возраста тела Бурундуковой.

Когда литовец с уникальным именем Викторас закончил читать, я глянула на него с сочувствием. Ну назвали бы его Виктор Ас, и им можно было бы восторгаться. Но соединить два слова и сделать ударение на последний слог… Только литовцы могли до такого додуматься. Ведь наверняка в школе ему уже не раз подобрали рифму, от которой он был явно не в восторге.

Светлана Игоревна поблагодарила Виктораса, обвела группу взглядом и спросила, кто может прокомментировать данный рассказ. Поднялся лес рук. Я едва не обалдела от такого желания отличиться. Во всяком случае, единственной, кто не поднял руку, была я.

Глава 8

Вероятно, именно из-за того, что моя рука не взметнулась