Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Синтетик едва не провалился сквозь землю. В борьбе между аристократической выдержкой и реакцией андроида победила дворцовая сноровка. Взгляд чуть запаздывал за поворотом головы — будто его отвлекли от чего-то более важного, чем появление великого магнума шчеров. Следом шло испытание лестью.

— Я понял, отчего в Альянсе никогда не было Ваших портретов, — поклонился магнум. — Несмотря на эти шрамы, имперский дьявол все еще прекрасен. Впрочем, как же иначе? Грехи должны быть желанны.

— Расхожая метафора обо мне ошибочна: говорят, Люцифер был натуральный блондин. Но Ваше гостеприимство обезоруживает, — кивнул синтетик, без замешательства передавая глоустер охране.

Встречали, может быть, кентавра? Лешью превратился наполовину, и стройное тело в форме генерала войск сопротивления восседало на округлом брюхе. Сером, с желтыми полосками осиного паука. Магнум удачно использовал полуобращение для того, чтобы возвыситься над собеседником. Для шчера, правда, у него было маловато ног. На двух парах он стоял. Две распластались на пороге и загородили проход в шлюз. Еще одна целая и обрубок напротив были увешаны кобурами и патронташем, да полторы педипальпы торчали из-под ребер, поджатые до поры. Итого 6,75.

— Вы попали в точку, я думал о погибших звездолетах.

— Чтения мыслей нет среди моих талантов, — улыбнулась лучшая половина шчера, несколько по-девичьи жеманная. — Любой, кто так внимательно созерцает холмы, слишком быстро открывает их секрет. Да мы и не то чтобы прячемся здесь. Кстати, мое имя Лешью Лау.

Андроиду не было нужды представляться.

— Лешью, своим визитом я надеялся пролить свет на другие тайны. Мир алливейцев чувствителен к переменам и очень раним: граф Канташ обеспокоен катаклизмами на третьем кольце. Если коротко, поэтому я и здесь.

— Что же граф сам не пришел? Почему император у Его Сиятельства на посылках?

— Идет вторая неделя, как я уволен. Вынужден браться за любую работу, чтобы оплатить счета. Но если я вернусь без ответов или не вернусь вовсе, шчеры потеряют благосклонность Дома Алливеи.

— Не будь великий наглец великим магом, я бы не побрезговал и синтетической печенкой на обед за дерзость, — реагируя на тон хозяина, охранники сняли иольверы с предохранителей. Деликатно, но щелчка не утаишь. — А тот бранианский коп, его тоже беспокоит чуткий баланс Алливеи?

— Он не при чем. Я позаботился, чтобы Брана не совала нос туда, где нет магнетарной защиты. Меньше супербарьеров — больше маневров для империи в этом секторе.

— Несмотря на то, что прямо сейчас Ваш адмирал губит мои корабли, здесь я с Вами солидарен, — Лешью убрал лапы с порога и отступил в шлюз. — Со всем радушием, на какое способен, я покажу, что мы не наносим вреда планете. Вы добудете графу неопровержимые доказательства.

Шчер легонько подскочил, поджав ноги, развернулся в воздухе и мягко приземлился. Мастер эффектов, он явил пришельцу еще одно чудо. Крылья. Рудиментарные, недоразвитые: шчер мог лишь вспархивать над землей и тут же планировать вниз. И все ж их было многовато, ибо у пауков крыльев быть не должно вовсе. С его затылка на спину падал богатый конский хвост из угольно-черных волос, скрученных в дредлоки. Магнум не то полз, не то порхал по коридорам, а за ним бежала охрана в бушлатах, вынуждая гостя поторапливаться. Эти шчеры дали бы фору любому из имперских баронов. Ерунда. Верткий Джур в свое время научил друга окунаться в маскарад спеси и мании величия и плавать среди лицемеров, не захлебываясь чужим эго. Честно признаться, они с Джуром обожали этот дворцовый спорт.

Коридор был освещен слабо, но в нем узнавались черты имперского крейсера. Еще бы — магнум знал, у какого холма встретить ибрионца. Впрочем, трофеи вдоль стен выдавали истинную ксенофобию шчеров: тут и там к консолям были пришпилены распластанные крылья, мандибулы и другие части тел насекомых.

Встреча была первым и довольно простым раундом. Эйден остановился у широких и прекрасных крыльев, ожидая, когда Лешью обернется сам. Чтобы в сотый или тысячный раз невольно сравнить. Да, на этих крыльях летали по-настоящему. Это был, кажется, бражник.

— Ваш предок, Лешью?

— Такого мемориала было б через край для моей шлюховатой бабки, — процедил Лау. — Она была породистой мразью с Эзерминори, любила таскать в постель молоденьких шчеров из обслуги. Втайне от мужа родила мою мать и бросила у дверей приюта. Не задушила пуповиной — и лишь в том ее заслуга. Будь у меня ее крылья, я растер бы их в порошок для потенции.

Они прошли в зал, наполненный оборудованием: локаторами, сейсмографами, анализаторами грунта, воды и газов. Зал был крейсерским мостиком когда-то. Шчеры превратили его в настоящий центр геологических изысканий. Лау развел руками:

— Видите? Мы регистрируем каждую червоточину в земле, каждый взмах крыла в небе, каждый паводок на реке, и за три года здесь не случалось аномалий. Те незначительные колебания графиков, которые пугают алливейцев, я бы списал на предубеждения.

— Могу я сам здесь все проверить?

— Пожалуйста, Ваше Величество, — утрируя любезность, магнум уступил синтетику место у приборов.

— Уже не Величество.

— Бросьте. Обойдемся без условностей.

— В таком случае не могли бы мы обойтись и без охраны? Их непрерывные попытки исподтишка прощупать меня на чувствительность к магии создают помехи для приборов. И настолько утомительны, что я уже готов счесть их за домогательства.

Лешью переливисто рассмеялся и жестом отпустил телохранителей.

— Не думаю, что Ваша магия хоть чем-нибудь опасна, — согласился он. — Не могу судить их строго, мне и самому страшно любопытно, как это: машина-эмпат. Диастимаг, неподвластный ни одной другой силе. Хоть режьте, не пойму, отчего вселенная сочла врачевание неприкосновенной и высшей способностью. Я освоил все три вида боевой диастимагии шчеров, но должен отступить перед лекарем. Это не иначе как несправедливо.

— Вот именно, магнум, — пробормотал Эйден, копируя сейсмограммы для Канташа. — Убейте эмпата и дожидайтесь, пока ваш боевой арсенал рассыпется от гангрены или фарадумского гриппа. Магия не дура — сказал последний, кого я убил. Она бережет лекарей, чтобы мы сберегли хоть кого-то в непрерывно воюющих мирах.

На мониторах, в отчетах и сводных диаграммах не было и следа, о котором подозревал Эйден. Неужели ошибся? Тогда это хорошая новость.

— Удостоверились? Мы — одна из древнейших рас и оттого выглядим зловеще, вот аборигены и приписывают нам разные прегрешения, — он коснулся педипальпой черного кителя собеседника и