Мученик - Энтони Райан

Я мог бы его осадить, но уже научился не обрывать разумные вопросы, даже если они исходят из неприятного рта Тайлера. Капитан, который глух к заботам своих солдат, не заслуживает своего титула.

— Я не собираюсь давать о себе знать тем, кого мы там обнаружим, — сказал я. — Большие силы привлекут слишком много внимания. Если в схроне есть то, что потребует решения, то мы вернёмся сюда за всей ротой. Может, придётся посылать за войском для пополнения. Мы не поймём этого, пока не разведаем, что там.

На первый взгляд Жуткий Схрон выглядел так же, каким я его помнил: полуразваленная башня футов тридцати в высоту, поднимавшаяся из единственного уцелевшего угла за́мка, который здесь раньше стоял. Час был уже поздний, когда мы, спешившись и пригнувшись, подходили к ней по подлеску. Дровосека мы оставили с лошадьми в миле позади — он, хоть и не новичок в дикой природе, был немного тяжеловат на ногу по сравнению с Тайлером и Джалайной. Башня торчала из мягко покачивавшегося леса в нескольких сотнях шагов впереди. Я знал, между нами и схроном течёт бурный ручей, перекрывавший шум, который мы могли издавать.

— Нихера не видно, — едва слышно прошептал Тайлер. — А мы довольно близко и различили бы свет огня.

— И дымом не пахнет, — прокомментировала Джалайна. — Может, мы понапрасну проделали такой долгий путь.

— Надо убедиться, — сказал я, расстёгивая пояс для меча. Его я закрепил на груди, разместив длинный клинок на спине, чтобы легче было идти внаклонку через пролесок. Тайлера я отправил вперёд — жилистый вор хорошо умел выискивать места, где можно спрятаться. Джалайна не умела ходить так же незаметно, как мы, но ей шла на пользу природная гибкость. Поэтому мы почти бесшумно подобрались к схрону, где всё выше вырисовывался среди деревьев тёмный контур башни. В воздухе по-прежнему не было следов дыма, а в стенах Жуткого Схрона не мерцал огонь. Я постоянно раздувал ноздри, вынюхивая предательские запахи людей, и ничего не учуял, пока мы не пересекли ручей.

Я следом за Тайлером перебрался на дальний берег, а Джалайна всё ещё боролась позади с бурным течением, когда до меня донёсся едва заметный запах пропитанной потом кожи. Первая праща просвистела, когда я только хотел предупредить Тайлера. Быстрый и невидимый во мраке камень ударил его в висок, немедленно свалив с ног. Я рухнул наземь, и над головой засвистели новые пущенные пращами снаряды, а потом раздался топот множества ног по лесной земле — это участники засады вырвались из укрытия.

— Беги! — Крикнул я Джалайне, но увидел, что она лежит в ручье лицом вниз, и её обмякшие руки болтаются в течении. Правильно было бы последовать своему совету, но солдатские инстинкты давно вытеснили разбойника внутри, и поэтому я бросился за Вдовой, схватил её за куртку и вытащил на берег. Она с печальным стоном откинулась на спину, и кровь пачкала её волосы там, где ударил камень.

«Пращи, но не луки», понял я, вытаскивая меч из ножен. «Хотят взять нас живыми». Я пригнулся, слушая топот быстро приближающихся ног, и взял меч обеими руками, но не слишком крепко, как учил Рулгарт. «Тем хуже для них».

Я подождал, пока не увидел ног ближайшего нападавшего, дал ему сделать ещё шаг и вскочил, тем же движением взмахнув мечом. У первого убитого мной той ночью лицо было настолько замазано сажей, что глаза ярко выделялись, когда клинок чиркнул ему по груди. Он отлетел, забрызгав меня кровью, и тяжёлая дубинка вывалилась из его дрожащей руки.

Услышав топот справа, я качнулся назад, выставив меч на уровне груди, а потом вонзил его в горло очередному человеку с дубинкой. Снова топот и свист дубинок, и, пока я отпинывал жертву, получил несколько ударов по плечам и по спине, но потом резко развернулся, и меч очертил смертоносные дуги влево и вправо. В хоре непристойных криков прозвучали вопли боли — голоса резкие, но знакомые по нечестивой интонации — это были преступники, а не солдаты.

Я увернулся от удара по голове, наказав нападавшего ударом по заднице. Отступив назад, я отбил удар сверху, нацеленный в плечо, меч расколол ясеневую дубинку и глубоко врубился в лицо её владельца, после чего наступило затишье. Они кругом обступили меня — всего около дюжины, осторожно пригибавшиеся, в глазах на их почерневших, напряжённых лицах, блестели скверные намерения.

«От слов в бою никакого толку», вспомнил я выражение Рулгарта. «Кроме как отвлечь внимание».

Вдохнув, я насмешливо рассмеялся.

— Уёбки, так и будете стоя всю но…? — Я ударил прежде, чем последнее слово слетело с губ, стараясь попасть ближайшему в живот, а потом опустил плечо, чтобы протолкнуться между ним и человеком рядом. Я развернулся, когда остальная толпа бросилась на меня, рубил и резал мечом и свалил очередного человека с дубинкой, открыв приличную щель, чтобы развернуться и сбежать, если захочу. «Тайлер», кисло и нерешительно подумал я. А потом с нарастающим чувством вины: «Джалайна».

Всего лишь мимолётное колебание, но его хватило, чтобы невидимый пращник прицелился и метнул камень. Когда тот попал в кость за ухом, у меня полетели искры из глаз. Помню, как устоял на ногах и размахивал мечом, хотя настолько бесполезно, что людям с дубинками не составило труда меня забить. Они с энтузиазмом взялись за дело, хотя приглушенные чувства, к счастью, защитили меня от худшего. Я не сомневался, что тут-то мне и конец от их дубинок, если бы не вмешался грубый раздражённый голос.

— Хватит, ебланы! Не забывайте приказы!

Я перекатился на спину и посмотрел затуманенным взором на удивительно приятное зрелище — безоблачное ночное небо, усеянное звёздами, немного прикрытое тёмными жилками ветвей деревьев. «Мне всегда нравилось рассматривать деревья», подумал я, и сам удивился, когда эта мысль вызвала смех на моих губах. Он стих, когда в моё приятное зрелище вторгся крупный силуэт и уставился на меня тускло блестящими глазами.

— Вор, но не задира, — сказал тот же грубый голос с лёгкой ноткой весёлого восхищения. — Так однажды про тебя говорил Декин. Похоже, он ошибся, а, парень?

— Он… во многом… ошибался, — пробормотал я в ответ, когда мой разум уже терял контроль над сознанием. — Но… и я тоже…

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Некоторое время я то приходил в себя, то опять терял сознание, дёргаясь в грубых руках, которые меня куда-то несли. Затуманенные глаза улавливали сияние факелов и сложенных костров,