Конфедерат. Имперские игры. Война теней - Владимир Поляков

пренебрегаю, – слегка проведя подпиленными коготками по руке кавалера, вымолвила Станич. – А то красоваться бы тебе алой или бордовой меткой или озаботиться её стиранием опять же у людей на виду. Хи-хикс!

– Мари… Ну почему с тобой всегда так?

– Интересно? Не скучно? Радостно и интригующе?

– Сложно и иногда от смущения сквозь мостовую провалиться хочется. Обычно это кавалеры смущают дам, а тут…

– А я ни разу не обычная девушка, – мигом сменила тон на серьёзный заокеанская гостья со славянскими корнями и идеальным владением русским языком. – Обычная… почти обычная – это Лена, моя сестра. Ты её видел, вот и можешь сравнить её и меня. И свой интерес к обеим женщинам семьи Станич.

Мария беспроигрышно вела свою игру. Знала, что её сестра если и вызывала интерес у Александра Романова, то незначительный, больше связанный с собственно фамилией и её родственниками, не более того. Зато она сама – тут совсем другое дело. В очередной раз напомнив о своей значимости и незаменимости, девушка вернулась к тому, что сейчас было важно.

– Ты угадал про Кавказ. Как только Алимкул Хасанбий-угли станцует на верёвке, суча ножками и вывалив язык, едва газеты об этом напишут, по Кавказу и не только разойдётся слух о случившемся… Тут возможны два варианта. Или три, но два из них по сути есть разновидности одного и того же, – прервав течение мысли и облечение её в слова, Станич посмотрела назад, на ме-едленно двигающийся позади них паромобиль. – Что-то сильно он дымит. Сильнее обычного. Водитель, что ли, не до конца разбирается, как двигаться на самой малой скорости?

– Ты про свой подарок? – Александр помнил, как в столицу империи доставили пяток произведённых в Америке паромобилей с целью показать их преимущество и подвигнуть столичную публику сперва покупать, а потом и содействовать разрешению постройки в окрестностях Санкт-Петербурга уже цеха по производству этих «паровозов», в рельсах не нуждающихся. – Новый транспорт, управляться с ним научились, но ещё бывает. Но что о вариантах на Кавказе? Почему три, и два из них похожи?

– Любопытный ты, Саша. Это хорошо, я очень этому рада. Слушай.

– Я слушаю.

– Первый, на который горцы надеются, и который будут продавливать с помощью либералов всех мастей и вообще склонных к уступкам. Создадут показательную угрозу нового восстания, устроят несколько существенных провокаций с готовностью пожертвовать теми, кто в них будет участвовать. Про опору на Турцию и говорить нечего, но возможна и даже весьма попытка напомнить о том, что их прежний лидер жив, здоров и по-прежнему опасен, пускай и находится аж в Калуге. Понимаешь, про кого я?

– Шамиль! – скривился Александр, скептически относящийся к тому, что отец-император позволил настоящему и неизменному врагу империи жить в роскоши и довольстве чуть ли не в центре русских земель. – Но его охраняют. Так, что ни к нему не подобраться, ни сам он не выберется.

– Поддержка либералов и даже остатков революционеров из «Земли и Воли». Тут у них появится общий интерес. Ты же помнишь ту схему, Саша. Ты умный, растолковывать заново не требуется.

Не требовалось. Та самая схема до сих пор стояла перед глазами второго сына императора. Более того, каждый раз, вспоминая изображённое на ней, он ощущал… Нет, страха тут не было, скорее ощущение находящейся поблизости угрозы и необходимости реагировать на неё быстро и правильно. Вдобавок понимание того, что неправильная реакция способна привести весь Дом Романовых к большим бедам. Попытка покушения в Нью-Йорке польских инсургентов хоть на кого-то из их семьи. Ранее случившаяся попытка убить его дядю, Константина Николаевича. Там, в Польше. И это при том, что дядюшка был чуть ли не самым либерально настроенным в семье. Не помогло, не спасло. Спасло лишь чудо. Зато в Нью-Йорке и уже тут, в столице, при покушении на отца, о чуде и речи не шло. Тут была исключительно работа тайной полиции, которую как собак на двуногую дичь, натаскивали на разного рода революционеров.

– Я этого не хочу. Отец тоже, но… Какие другие варианты?

– Сразу показать жёсткость и готовность ломать хребты о колено, – сверкнула глазищами Мария. – Никаких заигрываний, которыми, прости, твой отец, да и более далёкие предки, занимались, создавая войска из числа туземцев, обучая их в военных училищах и иных местах империи. Англичане тоже шли этим путём, а к чему пришли? Помнится, они чуть было не потеряли Индию, да и в других местах хлопот у них хватало. Прости, Саш, но заигрывания с побеждёнными могут закончиться чем-то хорошим лишь в случае Европы, но никак не в Азии. Восток, он понимает только две вещи: силу и страх. Вот их можно смешивать в любых пропорциях, проверяя большую или меньшую пригодность.

– Первый и… второй. А где третий путь?

– На втором есть развилка. Выдавливание всех опасных за пределы империи или же придавливание, чтоб и пискнуть боялись. Мы предпочли выдавливание и не жалеем.

– Это очень радикально. Подобный поворот мало кто поймёт. Черняев и такие, как он. Может быть, Игнатьев… а может и нет.

Улыбка, взмах веером и тихий голос, чуть ли не шёпот:

– Не стоит делать второй шаг раньше первого. Можно упасть. А это больно, стыдно, иногда нелепо.

– И какой шаг первый?

– Шаг в Калугу, мой милый юноша. Там дверь с замком. Нужен лишь ключ, а его я могу дать. Хочешь?

Мощный эротизм, который буквально окутывал Марию Станич. Двусмысленные на первый взгляд, но на самом деле ведущие лишь к заранее намеченной цели слова. Несмотря на не столь уже и короткое знакомство с этой дамой, Александр пока так и не смог привыкнуть. И вообще не мог понять, стоит ли привыкать? Вообще стоит ли всё… А чего, собственно, говоря? Одни вопросы и не из числа тех, на которые Мари готова давать ответы. У отца и особенно матери тоже не спросишь. Дела сердечные, дела особенные. Отец же ещё и политик, оценивающий все с точки зрения блага для государства. Потому… Великий князь встряхнулся, прогоняя те мысли, которым сейчас не было места. Очень важный разговор, а посему требовалось собраться.

– Зависит от того, что это за ключ.

– Умница. Сначала нужно спросить о сути подарка, а только затем принимать. Я не из данайского народа. Да и не гречанка у стен Трои, рядом с большой деревянной лошадью. Потому скажу, не тая… почти ничего.

– Почти?

– То, что касается рода Станичей, остаётся внутри этого рода, мой любопытный и милый друг. А остальное я скажу. Как не сказать, когда это пойдёт на пользу и нам, и тебе, и