Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Полицейского Эйден держал подальше от событий, Шиму обеспечил больничным на время экспертизы, а Самину — ох, ее он обманул в том, что обманул. Вот так сложно.

«2. Оторвать кусок — растереть — завязать узлом»

Девушка подошла к кустику. Она сорвала желтоватый лист и сжала в ладони. О, биолог забыла, что находится дома! Бранианский лист даже почти сухой — обжигал. Тогда она завернула его в краешек свитера и все-таки растерла, оставляя на ткани выцветшую плешь.

Вообще она собиралась отключить андроида без спектакля. Но он первый начал, когда подослал Шиманая с воплем о красном гиганте, и тогда она решила: пусть. Так даже лучше, ведь будет куда проще на экспертизе! И позволила андроиду подвести его план к самому краю. Вот только не дала прыгнуть.

«…завязать узлом». Самина изловчилась, сгибая колючую ветку при помощи того же свитера, и опять почувствовала воду под ногами. Природа отвечала: земля под кустом проседала и осыпалась. Морская вода ручейком потекла вниз по корням акации, все дальше и дальше от берега, и Самина решительно последовала за ней.

Как она раскрыла обман в обмане? Во-первых, она видела медкарты Шимы после ранения. Те, что киборг наспех прикрыл подушкой. Но красные маркеры в уголке томограммы ни с чем не спутать: осколки двигались к мозгу, и единственным шансом для него была новая пересадка. Это было настолько очевидно, что поняла даже Самина. А уж синтетик и подавно знал. Кафт же ни слова ей не сказал, а все время до отлета провел с Эйденом. До отправления у них была на пересадку куча времени! Но ипохондрик Шима, который вечно трясся за свою жизнь, который всюду таскал и чинил колбу с субстратом, вдруг чего-то ради терпел боль и откладывал спасение. Не для того ли, чтобы позже обставить пересадку мозга, как свое убийство? И раз колба оказалась так заботливо приготовлена ко «внезапному разоблачению» — выходит, так оно и было. Самина ведь нашла ее на самом виду.

Ручеек иссяк. Он привел девушку к краю неглубокого оврага. Здесь прямо на булыжниках росла колючая груша.

«3. Сломать — раздавить», — приказывал жестокий словарь. Девушка обмотала руку свитером и, упираясь ногой в крючковатый ствол, оторвала от кактуса мясистый стебель. На нем болтались вялые бранианские плоды, все в колючках, но прозванные непонятно отчего грушами. Одну из них Самина стряхнула наземь и раздавила камнем.

Холод, которым повеяло тотчас после запуска варп-привода, был еще одной косвенной уликой. Самине тогда вспомнился случай с Дорси-2. У нее были котята, когда однажды ночью во двор забрел дикий пес. Дорси шипела и скалилась, она хватала котят по одному и швыряла в подвал, чтобы спрятать от собаки. И вот последний котенок все никак не хотел в сырой погреб, он цеплялся за край, пищал и звал мать. А пес уже был так близко. И Дорси, понимая, что ей не одолеть собаку, оскалилась на котенка. Она завопила на него, выпустила когти и ударила. Испуганный, с рваным ухом, малыш отцепился и скатился в подвал, к остальным. Дорси взлетела на крышу, а пес еще долго рычал и клацал зубами у щели, где сидели котята. Но так и ушел ни с чем. Эйден был, как Дорси. Он хотел, чтобы Самина прошла тест, если попадется. Выжила ценой всего, что было. Согласно его плану у них было всего двадцать минут в реле, и ее наверняка поймали бы до или после запуска. Время, да. Оно было еще одним слабым звеном.

Гравий посыпался с края оврага и потащил Самину вниз. Она едва укрыла голову от камней, содрала спину и локти, но теперь уж не сомневалась, что планета сама ведет ее, куда просят.

Ну, и последнее. Неужели он думал, она поверит? Влюбленную женщину не переубедить, хоть глаза ей поличным выколи. Да, Эйден был крайне убедителен. Эйден подтвердил слова действием. На стороне его лжи были очевидность и железная логика. Но Самина была влюблена и не дура: против такой детективной смеси очевидное — бессильно.

Девушка встала и отряхнулась. Какова же глубина пропасти на площади, раз ее ведут все только вниз, вниз, вниз? Она развернула свиток, чтобы свериться. «4. Поджечь», — гласил он напоследок. Самина огляделась в поисках того, что здесь побыстрее сгорит. Вдали пронеслось стадо вилорогов. Надо торопиться, решила биолог: эти бегают куда быстрее зебр, а прожорливы еще сильнее.

Свою игру она начала с Ирмандильо. Сказала ему тогда, что все умирают за императора… И умоляла сделать, как все. Вот так просто. Хотя он, кажется, умер за Самину.

Она поискала сухой коры, сложила там, куда прикатились последние булыжники, и чиркнула зажигалкой. Дым застелился по земле. Это было вроде паранойи, и Самина в самом деле давно могла сойти с ума, но она пошла туда, куда потек дым.

В том полете было тяжело — не то слово. Слушать, как он врет. И не забывать, что он врет. Боги, какой талант у него ко лжи, ведь играл так, будто продал душу за роль дьявола! Но тяжелее всего было видеть его изумление после выстрела в Ирмандильо и шок понимания, что сейчас произойдет. Отчаяние, на миг разбитую маску. Ждать полуночи, маясь от страха, что резервное сердце не заработает. Молить его до оскомины: «сделай вдох, ну, сделай вдох…». Склянку с «Уайс» она допивала, прижимаясь к дверце криобокса. Целуя спящего через стекло. Хорошо, что никто этого не узнает: какие-то грани безумия лучше оставлять за порогом даже личного психотерапевта.

Дым стелился долго: через жухлые равнины, через перелески. От моря до города было далеко. У пологого нагорья девушка расчехлила ундаборд, хотя оставляла эту адскую штуковину напоследок. Но показалось, этот край уже наступил. Ей не терпелось, и от волнения ноги спотыкались, не слушались. Она летела низко над ручейком дыма, и спустя полчаса он привел ее к скалистому разлому. В сером камне зияла трещина, ручеек провалился в нее и пропал.

На экспертизе она говорила медленно, следила за языком. Агенты списали заторможенность на шок. Ни в коем случае нельзя было использовать причинно-следственные связи в ответах. Полиграф разделял четко: после — не значит вследствие. Так что «Шима пришел к синтетику с картами, и тот сразу его убил» — правда. А «синтетик убил Шиму, потому что тот пришел к нему с картами», — ложь. Еще нельзя было