Очень Большой Лес. Том 2 - Василий Головачёв

– Класс! – пробормотал Матевосян.

Максим вынул руки из отверстий, с кривой улыбкой вытер пот со лба.

– Всего ожидал, но не такой скорости! Не понимаю, зачем пилоту всовывать руки в дырки, если он может управлять аппаратом мысленно?

– Не знаю, – пожал плечами Матевосян.

– Наверно, это нечто вроде дисциплинатора, – ответил Егор Левонович. – Чтобы компьютер корабля слушался не только мысли, но и сознавал, что делает, подчиняясь биосигналам рук – влево, вправо, вперёд, назад, – считываемых аппаратурой. Попробуйте приказать ему подняться выше.

Максим представил подъём.

– Вверх!

Шелест в ушах усилился, превращаясь в серии щелчков, но корабль не сдвинулся с места.

– Щёлкает… но стоит.

– Значит, я прав. А щелчки – речь кенгурокузнечиков, общающихся в спектре ультразвука.

Максим снова сунул руки в камеры «вывернутого джойстика».

– Поехали вверх, медленно!

Зэковоз пушинкой вознёсся над лесом, всё так же бесшумно и плавно.

– Ух! – восхитился лейтенант.

– Возвращайтесь, – сказал Карапетян. – Андрей Тарасович предупредил, чтобы мы не рисковали.

– Подождёт, мы не рискуем, – отмахнулся Максим, у которого родился в душе азарт. – Проверим на манёвренность. Лети прямо!

В уши вонзилась очередь щелчков, но зэковоз не дрогнул.

– Пожалуйста, командуйте конкретнее, – посоветовал Егор Левонович. – Кузя не знает, что означает наше «прямо». Смотрите вперёд, перед собой, куда надо лететь, и приказывайте.

Максим послушно представил, куда должен направиться корабль. Только теперь он сообразил, что корабль летит торцом «ручки» «ракетки» вперёд, а решетчатая лопасть «ракетки» остаётся своеобразным хвостовым оперением летательного аппарата.

Зэковоз стрелой рванулся к горизонту, в течение трёх-четырёх секунд преодолев с десяток километров.

– Стоп!

Остановились.

– Очуметь! – констатировал Матевосян, улыбаясь. – Отличная гиперзвуковая машина!

– Надеюсь, это не просто самолёт, а космический корабль.

– Я тоже так думаю, – сказал Карапетян. – У него не самолётные параметры, что размеры, что масса – тонн под пятьсот, что наличие отсеков, не нужных самолётам.

– Давайте проверим оружие, – предложил Матевосян, – раз уж мы удалились от «вертушки». Корабль явно военный, а кузнечики везли кучу разных боевых прибамбасов, требующих охраны.

– Разве вы не выяснили, есть у него встроенные комплексы защиты или нет?

– Прикинули наспех, времени не было на детальную проверку. Разверни схему корабля, посмотри сам.

– Как развернуть?

– Скажи: «Конструкция!» – и представь зэковоз в разрезе.

Максим повторил слово «конструкция», и экран перед ним показал схему сооружения со всеми отсеками.

– Смотри. – Матевосян потыкал пальцем в красного цвета треугольнички, всего числом с десяток, разбросанных по корпусу аппарата. – От этих штуковин идут паутинки к центральному посту, но они не являются элементами конструкции, так как больше ни к чему не подсоединены. Егор Левонович считает их оружейными комплексами.

– Чем они стреляют?

– А хрен их знает!

– Попробуем. – Максим сосредоточил взгляд на самом большом треугольничке (таких было всего два, по одному слева и справа от носовой кабины «ракетки»), поискал в уме слово, способное инициировать команду. – Пли!

Треугольник изменил цвет на фиолетовый, и в левом окне-экране поста на миг просияло прозрачно-огненное полотнище, уносясь вдаль разрядом молнии. Сквозь обшивку поста донёсся тихий свист.

– Сработало! – обрадовался Матевосян.

– Не вижу результата.

– А куда ты целился?

– Кроме команды включения надо ещё представить цель, в какую хочешь попасть, – сказал Карапетян. – Вы же просто сделали выстрел.

– Понял.

Максим поискал объект в лесу, который мог бы сыграть роль цели.

Таковым стал согнувшийся в три погибели «рододендрон», почти лишённый сучьев и листвы. Он ещё не засох, но казался совсем дряхлым и больным.

Поманеврировав и приобретя опыт разворачивания корабля на одном месте, Максим сдал назад и с расстояния в один километр выстрелил из правого носового «контейнера».

Ширкнуло знакомое световое полотнище, и на месте стометрового дерева толщиной с десяток метров возникла свеча дыма и светящихся брызг. Когда дым рассеялся, стрелок убедился, что весь ствол «рододендрона» исчез, превратившись в фонтан дымящихся опилок. Уцелела лишь оголённая вершина дерева, отброшенная в сторону на полсотни метров.

– Неплохая пушчонка, – сказал Матевосян с оттенком разочарования. – Хотя я надеялся на большее.

Максим, также рассчитывавший на более впечатляющий результат, вынул руки из карманов «джойстика».

– Не «Авангард», прямо скажем, поближе к «Кинжалу», но что имеем, то и кушаем. Садись за руль, возвращаемся.

– Я же не пилотировал…

– Справишься.

Матевосян пожал плечами, но в кресло уселся охотно.

Через пару минут они приземлились рядом с вертолётом, встреченные хором криков обрадовавшихся Кости, Мирона и Вероники.

Узнав об испытании оружейных комплексов зэковоза, Дорохов нахмурился, однако ничего не сказал. Он уже смирился с мыслью, что давно вышел из состояния генерала, которому должны беспрекословно подчиняться офицеры ниже рангом.

Впрочем, хмурился он недолго. Отряд неожиданно получил великолепное средство преодоления лесных пространств, что намного увеличивало его возможности.

К лагерю возвращались тремя группками.

Дорохов и Ливенцов – на вертолёте.

Мерадзе и Савельев – на аэробайке.

Остальные расположились в кабине управления зэковоза, с интересом присматриваясь к действиям пилота.

На этот раз им стал Редошкин, в то время как Максим вместе с Егором Левоновичем и Матевосяном изучал рабочие места остальных членов экипажа. Полёт к лагерю был недолгим, хотя Редошкин успел поманеврировать ради тренировки навыка пилотирования, и за это время удалось выяснить предназначение двух ложементов.

Ближний к командному креслу слева служил навигационным комплексом, так как в полёте то и дело высвечивал на экране схему движения и давал целеуказания, изредка показывая пейзаж перед аппаратом. Второй справа предназначался скорее всего для контроля внутреннего оборудования зэковоза, показывая отсеки и приборные панели. Какие функции выполняли остальные четыре кресла, выяснить не удалось.

– Изучайте, – сказал Максим лейтенанту, когда корабль кузнечиков приземлился рядом с успевшим сесть на минуту раньше Ми-8.

Вероника с Редошкиным занялись приготовлением обеда, а Максим со старшими обсудили ближайшие мероприятия, имея полную картину происходящего. Вернее, так им казалось, что полную. Потому что уже через час после возвращения с места выпадения зэковоза из иномерианы начались «незапланированные и несанкционированные» события.

Сначала над лагерем вдруг появились птицы.

Первым их обнаружил Костя, лазивший по кустам на опушке леска, и с криком «Смотрите, птицы!» кинулся к лагерю.

Мерадзе и Редошкин схватились за оружие.

Максим выбежал из палатки к одному из постов охранения, на всякий случай развернув гранатомёт стволом в небо, и козырьком прижал ладонь ко лбу.

Над леском и в самом деле реяли две большие птицы, похожие на земных коршунов, но каждая с четырьмя крыльями. Они плавно кружили на высоте пары сотен метров и словно присматривались к лагерю.

– Не может быть! – процедил Дорохов сквозь зубы. – Вы же утверждали, что Лес окружён поясом этих ваших… плоидов.

– Плантоидов, – поправил Максим. – Во всяком случае, мы так поняли мысль Леса. Пояс защиты не давал