Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

континента Северная Америка. Лежащие на почве и торчащие из неё, местами покосившиеся, выбеленные временем, прямоугольные с округлыми краями и квадратные надгробия поражали ровностью рядов. Армейским порядком. Словно взорам живых людей предстал древний легион, ушедший на отдых и оставивший щиты на местах своего построения. Целая равнина, усеянная надгробиями! Эти плиты-щиты наполовину вросли в землю, поросли вьющимися стеблями растений, какие больше, какие меньше. Стрелы времени не смогли пробить каменные щиты ушедших, только изрядно поцарапали, да некоторые надкололи.

– Сколько же их здесь, сдавших свои тела на вечное хранение?.. Сколько их… – неожиданно сказал Иван. – Знаешь, Ирá, что я подумал… Земля не слухом и не только мыслями полнится, а покойниками… Здесь… Там, где гигантские пирамиды… В стене Московского кремля… Сплошь и рядом… Сейчас, когда на всей планете, кроме нас, нет ни единого человека, а это, похоже, именно так… Весь мир напоминает мне гигантское кладбище предков. И мне всё больше кажется, что я тоже похож на подобное кладбище. Сколько тел покоится… ВО МНЕ!..

…Миновали тысячи лет с момента Последнего Старта, завершившего Исход, и всё же природа не смогла взять полный реванш над плодами цивилизации, брошенными на её растерзание. И хотя она во многом преуспела, погребая под пылевыми, песчаными, растительными слоями целые города в отдельных районах, большинство объектов человеческой жизнедеятельности всё же оставались нетронутыми. Словно законсервированными. До лучших времён… Были места, где необъяснимо всё оставалось таким, словно люди ненадолго покинули свои жилища и вот-вот вернутся. Даже дикие животные не осваивали запретные территории. Было ли это каким-то необъяснимым побочным хранящим воздействием защитного экрана, инициированного Последним Императором при отлёте? или чем-то другим, не менее загадочным? Прошлое пока что надёжно хранило свои тайны…

…перелески средней полосы России. Берёзки… Они вызвали особую радость у Иры́. Обхватив руками ствол одной из них, она долго стояла молча, с закрытыми глазами. Предательские слезинки прорывались сквозь плотно сомкнутые веки, сочились между ресниц. Смахнув слезу, она сказала:

– Представляешь, Солнышко… оказывается, берёзовые деревья не прижились нигде, кроме Земли. И как ни пытались переселенцы акклиматизировать в новых мирах этот экс-символ экс-России – у них ничего не получалось… Знаешь, в виде редкого исключения на Земле встречались чёрные берёзы. Так вот, в лучшем случае на других планетах все берёзы, не погибшие сразу же, становились в краткий срок траурно ЧЁРНЫМИ… Хотя и они были также исключениями. Девяносто девять из ста саженцев гибли в первые же дни!

Ирá вновь прислонилась щекой к гладкой белой коре с пунктирными полосками чёрного цвета. Провела рукой по стволу.

– Так вот вы какие? Невестушки… – её голос задрожал. – Сол… Иван, предки не зря обожествляли эти дерева, похожие на невест…

– Ты раньше не казалась такой чувствительной, Маленькая… Была сгустком энергии под слоем брони. Ко мне даже порою забредали мысли, что не хотел бы… остаться с тобой один на один, тем более в спальне и без одежды.

– Я была такой всегда. Просто я была НА ВОЙНЕ. Ведь Космос не прощает минутной слабости, ни единой промашки, ни грана растерянности. Но в том-то и дело, что когда возвращаются в родной дом с войны, какой бы она ни была кровопролитной, – оружие оставляют на пороге. Ваня! Очнись! Мы в отчем доме… Два блудных отпрыска… Ты… Иван, родство помнящий… Всё-таки помнящий, несмотря ни на что… И я… Ты замечаешь, как незаметно отовсюду в тебя постепенно входит то, что ты, оказывается, ВСЕГДА ПОМНИЛ… Вот, послушай это.

Что-то есть в слове РУСЬ простое.

Ломоть хлеба, кувшин молока.

Что-то песенное и живое,

Нерушимое на века.

В этом слове изба деревянная

И детишек куча-мала,

Суетится хозяйка румяная —

Прибирается со стола.

И хозяин суров немного.

Он глава здесь, кормилец семьи.

В слове Русь протянулись дороги,

Перетоптанные лошадьми…

Что-то есть в этом слове печальное,

Сердцу русскому дорогое,

Что-то скорбное, многострадальное,

Простодушное и родное.

Так говорила Ирина Ухова… Моя духовная учительница. Неужели ты не помнишь, что ВСЕГДА ЗНАЛ это коротенькое, но очень мощное слово – РУСЬ?..

– А мне всегда больше нравилось наследие Ольги… но она никогда не говорила это слово, – только-то и смог сказать Иван.

– Не обязательно произносить слово вслух. Достаточно его подразумевать.

…Красная Площадь в мегаполисе Москва, некогда пребывавшая в статусе главной площади Империи, и являвшаяся культовым местом в первую очередь для всех русскоговорящих, – поразила их своим мрачным величием и даже некой драматичностью, исходившей отовсюду. Каждый булыжник, несмотря на слой снега, покрывшего площадь, отзывался под ногами и помогал чеканить шаг, поневоле переходить на мерную поступь. Взгляды снизу вверх обозревали помпезность потрескавшейся лишь местами красной крепостной стены, резные зубцы которой отдалённо напоминали высыпавших на боевые посты последних защитников этого древнего Кремля, оплота, твердыни. Вздымались ввысь диковинные башни, на главной из которых красовались огромные архаичные часы, мерцавшие жёлтым металлом в лучах полуденного Солнца. Судя по всему, часы стояли, некогда застыв в следующем положении: длинная стрелка застыла между древнеримскими цифрами «10» и «11», а короткая чуть-чуть не дотянула до цифры «12». За несколько минут до полудня (или полуночи?) приостановилось время древней Империи ЭрсСтелла… Но почти сомкнувшиеся стрелки всё равно напоминали очень «худую», истончившуюся латинскую литеру «V», первую букву слова Victory, на круссе – Победа… Башни, все как одна, были увенчаны красными звёздами, видимо, именно так материализовывалась в древние века подсознательная тяга человечества к космическим полётам.

Потрескавшаяся Кремлёвская стена… Торжественно одинокие, как часовые на постах, сторожевые башни… И красивейший Храм, щеголявший витиевато-разноцветными куполами с боку площади. В том месте, где она переходила в заметный спуск, охватывая храм по сторонам рукавами раздвоившейся дороги…

– Ирá, интересно, а почему цифры на главных часах империи – римские?

– Наверное, потому что Третий Рим… в итоге оказался последним. Более великой империи, как понимаешь, ПОСЛЕ уже не было.

На Ивана и Ирý напал восторженный ступор, сравнимый разве что с первыми посещениями Сети Миров, как виртуально, в виде демоголопроекции с обзорными контактными датчиками в режиме «он-лайн», так и реально – во время первых проколов… Но тогда восторг юных эрсеров шёл от разума… Теперь же – от души.

– Ваня! – Ирá неожиданно вскрикнула. – Ты слышишь?! Трубы!

Иван усмехнулся. Ай, Маленькая, опять эти галлюцинации…

– Хорошо, лови ретрансляцию… – посмотрела она на его недоверчиво усмехающееся лицо.

В голове Ивана вдруг возник сильный фоновый шум, напоминающий порывы ветра на