И грянул град - Лориана Рава

-- Слышал я, что у инков евнухи бывает, но вот вижу такого в первый раз. Может, у вас все лекари евнухи, а?

А я смеюсь, перестать не могу. В ответ говорю: "Может, вы ещё с людей на улице стягивать одежду начнёте, чтобы проверить". А тот в ответ: "А что, это мысль..." Ну, я потом соврал им, что я такой по болезни. Отпустили меня, наконец.

-- А убить они тебя не грозились? -- спросил Инти.

-- Как ни странно, нет, -- ответил Панголин, мгновенно посерьёзнев. -- Подозреваю, что касательно меня у них какие-то планы. Это скверно, конечно, но убить меня пока не убьют. В какой-то степени ты меня спас, изобразив дело так, будто у нас ссора. И мне вдвойне повезло, что мой помощник уехал в Тумбес. Я ведь его как сына люблю. И ещё я узнал одну нехорошую вещь: Изящный Флакон, дворцовый лекарь, если и не был в прямом сговоре с Теосинте, то о его измене задолго до случившегося догадывался. А теперь он у них и подавно на крючке...

-- Ты говорил с ним лично?

-- Да. Он недоговаривал, конечно. В общем, как минимум дети Славного Похода находятся в заложниках, он их лечит, а Теосинте с верными ему людьми охраняет. Их будут использовать для шантажа Славного Похода, если он объявится с войсками возле столицы.

-- Это скверно, -- сказал Инти. -- Орех, а есть ли возможность найти место, где они есть, и освободить силами твоих людей?

-- Место, скорее всего, мы легко вычислим, а вот насчёт освободить... тут нужны именно сильные воины, а не такие развалины, как я.

-- Воины... что же, подумаем над этим. Кстати, о Горном Хрустале и тех людях из охраны, что были арестованы накануне переворота, что слышно?

Орех сказал:

-- Сидят в тюрьме, о них даже и подзабыли как-то.

-- Если подзабыли, то можно рискнуть устроить побег, подослать к охране бабёнку с отравой, а потом натравить их на так подставившего их Теосинте? Заодно и заложников освободят.

-- Интересная комбинация, помозгую над ней.

-- Так или иначе, Орех и Панголин, вопрос с родными Славного Похода надо как-то решать. Удастся освободить их живыми и здоровыми, отлично. Если кто-то из них погибнет при освобождении -- скверно, но лучше, чем если их будут использовать для шантажа. Подозреваю, что Славный Поход, если только он жив, может стать ключевой фигурой в ближайшем будущем.

Орех добавил:

-- Я понял тебя, Инти. Сделаем всё что сможем. Вот что, Панголин, не нравится мне, что к тебе так прицепились. Может, тебе прямо ночью с больным и девушкой к нам перебраться? Подумай, ведь ты не только собой, но и ими рискуешь. Нести его на руках -- это трудно конечно, но ходить он пока не начал?

-- Нет, пока ему ходить нельзя. Донести его на носилках, допустим, можно. Но ты уверен, что у тебя безопаснее? Если от меня не отцепятся, то я могу невольно их на след навести. Хотя я следил, чтобы за мной хвоста не было. Вспомнил амазонский опыт. Ты уверен, что нам вместе будет спокойнее?

-- Вместе всегда безопаснее. Хотя я понимаю, что тебе удобнее рядом с оранжереями. В них у тебя много работы...

-- Да какая там работа! -- махнул рукой Панголин. -- Оранжереи обречены, вода к ним всё равно скоро перестанет поступать. Людей спасать -- вот теперь основная работа.

-- Скажи, Панголин, -- спросил Инти, -- вот ты по людям ходишь, разговоры их слушаешь. А как люди относятся к тому, что теперь официальное рабовладение ввели?

-- Ворчат.

-- И как ворчат?

-- Ну, говорят, что тех, кто рабов будет покупать, надо бы самих придушить и глаза им выцарапать Но понятно, что делать такое никто не решится.

Инти молчал, но, взглянув на него, Золотистый Орех понял, что тот явно что-то прикидывает в уме.

-- Ладно, -- сказал Панголин, -- будите больного, как я его сонным смотреть буду?

-- Погоди, Панголин, ты не мог бы тут ненадолго с больным остаться, пока мы с Орехом и Кораллом сходим посмотреть на эти торги? Поешь, отдохни.

Панголин серьёзно посмотрел на Инти, а потом бросил выразительный взгляд на его шпагу.

-- Слишком хорошо я знаю тебя, друг, чтобы понять: ты туда не просто так посмотреть идёшь. Не сможешь ты равнодушно смотреть, как твоих родных продают с молотка. Ты будешь драться. И вы можете пропасть, как Золотой Подсолнух. Не знаю, увижу ли я его теперь... Но я останусь здесь столько, сколько будет нужно. И ещё... у меня есть кое-какое наблюдение. Ты ведь помнишь про заговор амаута? Активные заговорщики были тогда обезврежены, но сами настроения, это породившие, никуда не исчезли. Даже ещё до переворота иные амаута могли обмолвиться, что идея англичан ограничивать размножение людей с дурной кровью, каковыми они считают разных бедняков и слуг, имеет в себе рациональное зерно. Ну, я в ответ доказывал, что их представления о хорошем и плохом от наших отличаются очень сильно. У нас люди редко идут на преступление вынужденно, а у них сплошь и рядом... с другой стороны, у них немало высокопоставленных преступников на самом верху. Но всё бы это разговорами и осталось, если бы не англичане. Тот несчастный, которого англичане изувечили... Я не буду называть его имя, ибо связан клятвой. Хотя формально с ним это делали, чтобы он выдал какую-то информацию, на деле один из палачей проговорился, что скоро всех, кто плохо себя ведёт, такая участь ожидает, и, мол, тогда здесь земля станет чище, потому что отбросы размножаться не будут. У англичан одно объяснение: дурно себя вести, мол, только от плохой крови можно. Кто против них, тот и отброс. Но там, у себя, они до такого вроде не доходят, а здесь кто им помешает калечить рабов и тех врагов, которых убивать несподручно? Ведь они не могут понимать: много негров из Африки сюда не завести, а кастрированные рабы более покорны. Что же до следующего поколения -- так они могут сделать рабами своих незаконных отпрысков. И это может быть... может быть удачным способом обеспечить лояльность лекарей, дав им вместо лечения такую работу... Пойми, Инти, я и сам рад бы ошибиться, но считаю своим долгом поделиться опасениями.

-- Я понял тебя,