Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Поймите правильно, Руди не считал ложь таким уж плохим занятием. Не сказал? Значит, и не надо. Не всякое слово наружу вырваться должно. Не о каждом деле говорить следует.

Но врать, когда собеседник точно знает, что ты ему врешь?

Это неправильно. Совершенно неправильно. И пользы не будет, и доверия лишишься…

– Я не знаю, друг мой. Она словно появилась из ниоткуда, подошла к тебе и лечила твою рану. А потом убежала, как лань.

– Может, она живет рядом?

– Может быть.

– Руди, я хочу ее найти.

Рудольфус подумал, что Фёдор мыслит здраво.

Найти?

Почему бы и нет. Человека с такими способностями лучше держать при себе, мало ли – еще тебя ранят? А тут и помощь подоспела.

Но следующие слова заставили его призадуматься.

– Она такая… красивая!

Красивая?

Руди тут же поменял свое мнение. Был Фёдор дураком, им и останется! Какая может быть красота у такой девки?! Да будь она хоть сама богиня любви – тьфу! Дурак!

Она пальцем поведет, а с тобой что будет? Коли она раны врачевать умеет, так, может, и чего другое тоже? К примеру, сердце остановить? Или кровь отворить так, чтобы ни один лекарь тебе не помог? А вдруг?

Но говорить об этом Фёдору Истерман счел излишним. Пока.

Желает государь найти ту самую девицу? Вот и отлично, поищем. Такое и правда лучше держать рядом. А уж как использовать и чего она там умеет?

А это мы потом будем разбираться. Управа найдется на каждого, и поводок, и ошейник, и будет любая ведьма бегать и прыгать по команде. Никуда она не денется.

– Мы будем ее поискать, Теодор, да?

– Да, Руди.

– Только ты сначала должен спать и выздороветь.

– Я болен?

– Лекарь есть быть, он сказал: здоров, но ослаблен. Лежать и пить горячее молоко с медом.

– Фу, – искренне сморщился Фёдор.

– И тогда я… мы все искать та женщина. Ты согласен?

Фёдор вздохнул:

– Матушка знает?

– Не обо всем. Про рану я ей не сказал. И никто не скажет, обещаю.

Фёдор перевел дух. Это было хорошо. Матушке только намекни, она все кишки вытащит, а ему бы хорошо самому все обдумать. А уж потом делиться с кем-то.

– Хорошо. Я тебе верю, Руди.

Фёдор прикрыл глаза.

И снова перед ним поплыло нежное девичье лицо на фоне звездной ночи.

Громадные серые глаза, нежные розовые губы – кто ты? Кто?

Глава 3

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой

Завтра мы с сестрой идем на базар.

Есть причина для матушки – мы будем покупать припасы, смотреть, что и сколько стоит… все же зла она нам не желает. Просто не знает, как это – делать добро. Слишком она устала и вымоталась. Но я ей подсказала, и она понимает, как будет лучше.

И я, и Аксинья… мы обе будем учиться.

Я помню, как первый раз оказалась на ярмарке.

Как была неловка и растерянна, как все случилось…

Как меня запомнили после того случая, именно меня, и именно меня потребовали у батюшки, который решил, что меня выгодно отдать. И отдал…

Тогда я привлекла к себе внимание, тогда я вмешалась в события впервые. Именно тогда.

Самое забавное, что я не жалею о своем поступке. Но о его последствиях пожалела не только я.

Получится ли у меня что-то изменить?

Бог весть. Но я буду пытаться.

На лавке лежит моя завтрашняя одежда.

Нижняя рубаха, сарафан, платок и даже дешевенькая лента в косу. Под лавкой стоят лапти. Кажется, я все продумала. И да поможет мне богиня, в этот раз я не пойду на бойню, словно овца.

И сестру не пущу.

Постараюсь.

Получится ли?

Не знаю. Но я уже иду вперед. А варенья из рябины сварено мало, на зиму его не хватит, потому надо купить еще ягоды и – в добрый путь.

В добрый. Путь.

* * *

– Устя, ты спишь еще?!

Устинья перевела взгляд за окно.

– Аксинья, который сейчас час?

– Петухи пропели.

– Какие, первые? – За окном было еще темно.

– Шутишь? – надулась сестра [12].

Устя уронила голову обратно на подушку:

– Ася, да есть ли у тебя совесть? [13]

– Есть… ты еще не готова?

– Ярмарка часа через два начнется, там еще и товар не разложили! А ты…

– Пока умоешься, пока косу переплетешь, оденешься…

Устя поняла, что поспать ей не дадут, и принялась вылезать из-под пухового одеяла.

Холодновато уже в горнице. Одеяло хоть и пуховое, а как вылезешь, зябко становится. А и то хорошо, что одна она живет.

Другие девушки и по трое-четверо в одной комнате, на одной кровати, а то и на лавках ютятся. Когда Устя царицей была, больше всего ее тяготила невозможность остаться одной. Всегда рядом мамки, няньки, сенные девки… даже ночью кто-то на лавке спит – вдруг матушке-царице подать что понадобится?

Устя тогда и протестовать не смела…

А сейчас плеснула в лицо ледяной водой и сноровисто принялась переплетать косу. Вытянула дорогую ленту с золотом, вплела простую, подумала чуток.

– Аксинья, мел бы нам и свеклу.

– А-а… – сообразила сестра. И помчалась доставать и то и другое.

* * *

Не по душе была Дарёне затея воспитанницы. Ой не по душе…

И ведь с чего началось-то?

Солнышком головку напекло, не иначе. Вроде еще вчера была послушная и тихая Устяша, а тут – на тебе! Варенье она варит и на базар собирается. Пусть бы еще варенье – это дело правильное, пристойное. Но на базар? К дурным людям? И разрешила ведь матушка-боярыня! На нее-то что нашло? Дарёна пыталась отговорить, да боярыня ее и слушать не стала, только ручкой махнула.

Мол, все правильно девочки делают. И урона тут никакого не будет. Не узнает никто, вот и ладно.

Может, будь у Дарёны больше времени, и отговорила б она боярыню. А не то к боярину в ноги кинулась, к бояричу. Узнали б они о таком безлепии, так небось не попустили бы.

Нет.

Не успела няня.

Боярин с бояричем в имение уехали, боярыня дикую затею одобрила – и девчонки ровно с цепи сорвались. Сарафаны нашли холопские, лапти откуда-то взяли…

Дарёна и не узнала их сначала-то…

– Устяша! Аксюта! Ой, мамочки!

И узнать-то боярышень не получается! Смотреть – и то жутковато!

– Да что ж вы с собой сделали-то?! Ужасти какие! Смотреть страх!

– Дарёна, ты мне скажи – нас кто в таком виде узнает?

– Узнает, как