Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Я смогу?..

– У тебя не просто дар. Он для тех последняя надежда, с кем мы справиться не сможем.

– Вы не сможете?

– Что ж мы – боги? Есть такие вещи, которые не вылечишь, не справишься просто. А вот ты сможешь человека из смерти вернуть. И сама потом пластом не поляжешь, и сил много не потратишь.

– А подвох тогда в чем?

– Уж прости. Но обычных детей тебе теперь не ро́дить. Все волхвами будут или волхвицами, все силой одарены будут. Кто больше, кто меньше, в ком раньше дар проснется, в ком позже, а только все одно – быть. Хоть ты от царя роди, хоть от конюха.

Устя только за голову схватилась:

– Но ведь… как же…

– Так вот, Устинья. За все своя плата берется, угадала ты. И еще… Сколько ты людей с порога смерти вернуть сможешь, то мне неведомо. Я после одного три дня пластом пролежу. А ты, может, сотню приведешь, а потом так же свалишься. Тебе пока пределы твоей силы неведомы, старайся ее не показывать. Особенно близким, родным…

– Ох-х-х…

– Они тебе родные. А ты им?

Устя Аксинью вспомнила, слова ее злые. И кивнула:

– Помолчу я.

– Помолчи. Пока с силой своей не разобралась – помолчи. А надобно что – сюда приходи. Что смогу, для тебя сделаю.

– Благодарствую. – Устинья поклонилась низко, в пол. – За заботу, за помощь.

– Не надо, не благодари. Матушка нас одарила, мне сестрице помочь в радость.

– Добряна, скажи… может, книга какая есть? Как мне научиться чему? Я как ребенок, коему ножик дали… а он и наколоться может, и друга убить по недомыслию… Дар без знания – вред большой. Мне бы хоть как с ним управиться!

– Знания… – Добряна задумалась. Внимательно на Устю поглядела. – Ради знаний волхвы годами в святилище живут. Нет у меня книг, нет учебников. В себя надо вслушиваться, силу, как коня, сдерживать. А времени у тебя и нет.

Устя понурилась.

– Подумай, ежели найдут у тебя книгу с такими знаниями, что случится? Где ты ее прятать станешь?

Устя себя дурой почувствовала. А и правда – где? Как?

Когда она царицей была… да и тогда у нее воли не было! Спрятать что-то? Да что ей было прятать! Только свои чувства! А остальное…

Остальное она и не ценила никогда.

– Да и не научить этому по учебнику. Тут как верхом ехать – хоть ты сколько и чего расскажи, а на коне все иначе.

– А все одно – страшно.

Волхва только улыбнулась, ладони коснулась:

– Себя слушай. Да и не так много у тебя пока силы, Устинья Алексеевна. Ты с ней справишься. А как прабабка твоя приедет вскорости, поможет.

– Благодарствую.

Устинья опять отмахнула поклон.

– Не благодари. Беги домой. Плохо будет, коли тебя хватятся.

– Да… сестрица.

– И не переживай ни о чем. Что в твоем сердце, Матушке ведомо. А что напоказ, то игрой и будет. Для людей, для родителей, для чужих и злобных глаз. За то Матушка Жива никогда не прогневается.

Устя опять поклонилась. Страшно ей было. Здесь-то, в роще, в безопасности она. А там?

А там мир.

И в нем… знает она, что однажды случилось. И более не допустит. А все одно страшно.

Волхва покачала головой, потом подошла и обняла ее, как маленькую. По голове погладила.

– Глуп тот воин, который перед битвой страха не ведает. Верю, справишься ты. А теперь иди. Лунный луч под ноги, светлой дороги…

И Устя побежала обратно, не чуя под собой ног.

Пореза на руке и не чувствовалось. И шрама. Как и не было его.

* * *

До вала Устя почти долетела. И через ров перепрыгнула, и на вал почти взлетела.

И с вала ссыпалась.

А вот потом… по городу-то пройти надо! А время – самый разбойничий час, первые петухи уж пропели, а вторых ждать надобно. Темнота, чернота, хоть ты глаз выколи.

Устя не спотыкалась.

То ли пожелание Богини действовало, то ли зрение у нее обострилось – по темным улицам она летела летом.

И добежала бы до дома, да вновь крутанулось колесо судеб.

На темной улице сталь зазвенела.

Пятеро мужчин в иноземном платье, в широких шляпах отбивались от десятка татей. Хорошо отбивались. Умело.

Двое татей уже лежали ничком, кажется, еще кто-то… Устя прищурилась. Пробежать бы мимо, да не получится. Ей по этой улице возвращаться! Круг сделать?

Так она бы сейчас пробежала, за угол завернула, еще одну улицу прошла – и дома. А обходить…

Страшно.

Может, подождать чуток? Сейчас передерутся они, тела ограбят да и уйдут? А она уж тогда домой? Все одно ее не видно, она в проулке, к стене прижалась…

На схватку Устя даже и не смотрела. Еще не хватает, чтобы ее заметили!

Так… выглядывала краем глаза.

Бросит взгляд, опять спрячется, опять бросит взгляд.

В этот раз татям не повезло.

Первый раз она выглянула – их было уже восемь. Потом шесть.

Потом осталось двое мужчин в иноземном платье, а татей не осталось вовсе. Устя скрипнула зубами. Это плохо. Если б тати верх взяли, они бы сейчас тела с собой утащили, обобрали, да и в ров скинули. К примеру.

А иноземцы сейчас стражу еще кликнут… это надолго!

А и ладно! Битва закончена, она сейчас пробежит по заборчику, протиснется – и домой.

Один из иноземцев стоял на коленях перед другим. Устя прислушалась. Тут и не желаешь, а чужие слова сами змеями в уши ползут.

– Я никт доу, мин жель, я никт доу…

«Не умирай, душа моя, не умирай…»

Перевелось оно словно бы само собой. Устя невольно замедлила шаг. Ну и что – иноземцы! Тоже ведь люди.

Потяжелело под ключицей, там, куда пришлась боль от соловья. Снова вспыхнул черный огонек.

Словно во сне Устя отлепилась от забора, по которому протискивалась мимо иноземцев, подошла ближе.

Раненый мужчина лежал ничком, голова запрокинулась, второй загораживал его и шептал что-то невнятное, просил не умирать. Хоть Устя лембергский и выучила в монастыре, а все одно половину слов не понимала.

Помочь?

Она ничего не умеет. А как не справится? Хуже будет!

Хотя нет. Тут уже не будет. Если она сейчас не поможет, только домовину заказывать и останется. И мужчине, опять же, плохо…

Попробовать?

Устя прислушалась к черному огоньку у себя под сердцем, и словно что-то толкнуло ее вперед, завертело-закрутило…

* * *

Сорок раз себя Рудольфус проклял за глупую затею.

Но как иначе-то?

Что может понравиться молодому парню? То