Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

— Кто говорит? — прохрипели по-шчерски.

— Атташе Уитмас Лау! Нам нужны координаты бункера! Мы где-то рядом!

— Сколько вас?

— Трое взрослых и ребёнок.

— Карминцы есть поблизости?

— Нет. Уже нет.

— Пеленгую.

Синдиком ругнулся на батарейку, но пискнул и мигнул.

— Вы почти на месте, — ободрили на том конце. — Осталось только лощину пересечь, и я вас встречу. Передаю координаты. Запоминайте, через минуту сработает автоудаление.

— Спасибо!

— И ещё, Лау… Поспешите. Ночью в этом секторе рванул нефтехимзавод, ветер несёт токсины к реке. Есть респираторы?

В синдикоме кончился заряд. Дюжины «Зефиров» из моего рюкзака хватило на час. Потом мама порвала палантин на широкие полосы, окропила из термоса и приказала нам закусить их хелицерами, а Чиджи она обмотала нос и рот. Воняло тем гаже, чем дальше мы двигались. Брат заходился кашлем. Скоро лощину заволокло тяжёлым оранжевым дымом. Он катился по камням и оставлял на них кислотные разводы, танцевал и вертелся по дюнам. От его яда и смрада ломило ноги, слепли глаза, всё тело горело.

Я тащилась всё дальше и дальше от родителей, и в конце концов скинула паучью личину. От жирной пыли слипались ресницы. Не в силах даже стоять, я привалилась к запачканному кислотой холму.

— Мам… — прохрипела в туман. — Мам!

Это было невозможно, но Амайя услышала и вернулась. Чудо, которым папа восхищался уже девятнадцать лет: в нашем огромном доме мама всегда первой слышала, когда была нужна детям.

— Бункер уже рядом. Эмбер, ну, давай!

— Никак…

— Ещё минуту!

— Ни… секунды…

Папа заметил нас и тоже вернулся. Видимость сокращалась. Рыжая тьма и газы сжимали горло.

— Оставайтесь тут, — отец сразу понял, что подгонять мой полудохлый трупик бессмысленно. — Я поднимусь на холм, там этой дряни поменьше. Может… Может, оттуда видно лучше.

Они с Чиджи уже были наверху, когда куча, под которой я сидела, зашевелилась. Затряслась под нами земля. Посыпались гладкие камешки, и папа скатился с холма. В испуге мы отбежали подальше и увидели, как целая гора гальки заворочалась в маслянистом тумане.

— Глобоворот! — догадался папа и сверкнул глазами. — Это и есть бункер! Эмбер, ты его нашла, моя умница!

Глава 4

Ванна с зыбучим песком

Галечный бархан скрывал шар размером с целую площадь. На три четверти он был погружён в землю, а макушка возвышалась над лощиной, как выпуклая крышка от кастрюли. На Урьюи в глобоворотах держали склады. Они непрерывно вращались, попеременно подставляя внешние бока под солнышко. Обычно глобоворот зарывали только наполовину. Вся поверхность покрывалась солнечными батареями. Они копили энергию по очереди, а после расходовали на обогрев той части здания, что опускалась под землю. Но этот бункер выглядывал едва ли метров на пять, чтобы не выделяться среди других дюн.

Здание ворочалось и ворочалось. Сыпались мириады камней. Воздух, казалось, не примет больше взвеси из пыли и пепла. Я задержала дыхание. Это уже был не воздух, а грязная жижа! И вот наконец вынырнул узкий зев: скрипучий клинкет приоткрылся на треть, и рука в форменном рукаве махнула ружьём, поторапливая.

В коридоре с непривычки мотало. Нас вели — куда-то, кто-то.

— Заблудились? — голос впереди был резок и хрипловат. Проводник шагал энергично и шаркал о стены ружьём, выбивая искры.

— Чуть не промахнулись, — признался папа.

— Вы из посольства? Как вас?..

— Уитмас Лау.

— Маг, да?

— Бумеранг.

Проводник хмыкнул. Он был не слишком рад бумерангу.

— Лучше бы суид или хоть аквадроу, а то у нас совсем нет магов, — донеслось спереди. — Вы целы, я смотрю. Повезло: за шчеров объявили награду, в городах облавы. Тараканы требуют нас живьём, а за мёртвых не дают воды.

— Нас едва не отловили какие-то бродяги.

— Оказалось, эзерам наша кровь слаще карминской. Мы для них деликатес.

Щель коридора вывела в комнату пошире. Там было светлее: вдоль грубо окрашенных стен протянулись щупальца блесклявок. Проводник повернулся лицом и оказался женщиной. Грубовато сложенной и сильной, как мастер спорта, со смуглой пористой кожей и вороной косой ниже пояса.

— Н-да, — был вердикт нашему виду. — Поселю вас на внутреннем слое, где потеплей. Окон там нет, ну так и солнца вторые сутки не видать.

— Был взрыв на атомной станции.

— На трёх, — она говорила резко, будто каркала. — Близится ядерная зима. Батареи в темноте не зарядишь, а топлива для генераторов мало. Оно уйдёт на очистку воздуха в бункере и аварийное освещение. Ещё месяц, и энергии на обогрев совсем не хватит.

— Месяц? — испугалась мама. — Но Жанабель сказала, насекомые не задерживаются дольше, чем на несколько дней!

— Эзеры улетят, — кивнула женщина. — А катастрофы-то останутся. А ты чего? — это уже мне. — Маг?

— Нет, я просто.

Женщина выдохнула и выругалась.

— Ладно, пошли. Я майор Хлой, начальник бун-штаба.

Майор протиснула нас сквозь новый коридор, ещё уже прежнего. Под кашель Чиджи мы вышли в прохладную залу, совсем непохожую на жилое помещение. Скорее на вокзал или ангар: с крупными заклёпками на стенах, трубами вдоль и поперёк и высоким сводчатым потолком. Для освещения летали два настоящих имперских сателлюкса.

— Здесь вообще-то бойлерная, — как будто извинялась Хлой. — Но какая уж теперь вода… Так что это всё ваше. Располагайтесь.

Её помощник, молоденький штабрейтор, притащил кипу одеял и ещё какого-то добра. Тряпки были затхлые, мятые. Но чистые. Глядя, как он пыхтит с матрасом в узком коридоре, Чиджи подёргал папу за куртку.

— Так надо, — шепнул он в ответ. — Коридоры такие, чтобы крылатые насекомые не могли там развернуться.

— Дак ведь и вам с мамой никак не превратиться.

— Лучше убегать на двух ногах от человека, чем даже на восьми от летящей осы. Или мухи.

Мама увела брата в медпункт, а папу вызвали в комендатуру бун-штаба. Меньше всего мне хотелось забираться в постель немытой. Облепленной ядовитыми хлопьями, водорослями, комьями глины. Казалось, платье фонит так, что аж светится. Конечно, взрослые пауки не боялись радиации. Достаточно было превратиться туда-сюда, чтобы её сбросить. Но обычная грязь никуда не девалась, и я хотела в душ сильнее, чем есть и пить. Штабрейтор притащил последний матрас и пялился на меня, как на пыльное чудище из-под кровати: