Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

— На Лубянку их всех, — приказал Аркадий. — Передайте ОГПУ — пусть разбираются.

— Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант! — ответил генерал-майор Удальский.

Феликсу Эдмундовичу тоже кто-то позвонил.

— Так, — произнёс тот. — Так. Да, понятно. Хорошо. Проследите, чтобы не случилось ничего нештатного.

Он положил трубку и посмотрел на Аркадия ничего не выражающим взглядом.

— Твой «Бонд» выполнил поставленную задачу, — произнёс Феликс. — Заговорщики арестованы в полном, кхм-кхм, составе.

— Значит, не подвёл Николашка? — заулыбался Аркадий.

— Не подвёл, — усмехнулся Феликс. — Хоть и низкий очень, зато удалой. Докладывают, что он лично обезвредил Зиновьева и не позволил ему застрелиться.

Был у Аркадия один очень старый проект, тесно связанный с проектом «Полезность»: в 1920-м году Дзержинский помог найти Николая Ивановича Ежова, который уже начал продвигаться по партийной линии в Петрограде и очень стремился попасть в ОГПУ. И Аркадий помог Ежову попасть в ОГПУ, но совсем не так, как тот планировал…

Проект «Бонд» длится уже восьмой год и включает в себя углубленную подготовку нелегального агента для внедрения в западные страны. Ежов владеет четырьмя языками, знает, как живут на Западе, хорошо осведомлён об их ценностях, в совершенстве овладел искусством агентурной работы, боевая подготовка его проведена на высшем уровне, а самое главное — у него есть железобетонная мотивация.

Его очень хорошо изучили в Психиатрическом отделе Управления психологии, выявили его недостатки и обратили их в преимущества — Ежов теперь прекрасно знает, за что именно борется и бороться будет не ради идеологии, а ради своих интересов и своих удовольствий.

Такое патологическое отклонение, как садизм, трогать не стали, а вот намечавшуюся паранойю, проявившуюся склонность к алкоголизму и вчерне наметившуюся депрессию успешно купировали.

Это был эксперимент, увенчавшийся успехом.

Ежов хоть сейчас может выступать в импровизации на подмостках лучших мировых театров — он сам верит в данные ему легенды, поэтому может втереться в доверие любой социальной группы.

Полевые испытания показали, что он может стать своим даже среди националистов — партизанившие в горах Киргизской ССР корниловцы запомнили его мастерство до конца их жизней…

Николай точно знает, чего хочет — он хочет насилия. И пока есть Центр, пока есть внешние враги СССР, насилие будет продолжаться. Он убеждён, что больше никто не создаст ему таких условий, поэтому очень крепко держится за свою работу.

И полтора месяца назад Аркадий решил, что нужно финальное испытание.

Ежов, официально имеющий звание подполковника ОГПУ, «переметнулся» к заговорщикам, легко втёрся к ним в доверие, грамотно «раскрыв секреты», а также потребовал для себя места Дзержинского.

Отточенные годами социальные навыки позволили ему проникнуть в самое сердце заговора — сегодня он был в бронепоезде, стоящем в Волоколамске. Его задачей было уничтожить локомотив, чтобы командование мятежников не сумело сбежать, когда выяснится, что всё провалилось. И, судя по всему, состав был успешно обездвижен.

Также в блиндированных вагонах были «надёжные люди» Ежова, тоже из сотрудников ОГПУ. Именно через Ежова поступала основная масса сведений о том, что задумали заговорщики. Всё это время он был среди них и яростно хулил Немирова, Сталина, а также своего ненавистного шефа — Дзержинского…

Ежов очень опасен, потому что его научили — он великолепный манипулятор и хамелеон, он умеет «читать» людей, он адаптивен, а самое главное — ему чужд гуманизм. Точнее, он ему не просто чужд, а абсолютно непонятен.

Известно, что он уважает Аркадия, как личность, но не за то, что тот делает на благо СССР, а за то, как много людей он убил. Своему психологическому наставнику он как-то сказал, что завидует Немирову — у того есть возможность убивать массы людей чужими руками…

Очевиден факт, что этот Ежов — это уже тот самый Ежов. Всё, что необходимо, в нём уже сформировалось, он провалил психологический тест на следующую должность в Марийском обкоме — тут бы и конец карьеры, но повезло — его нашли.

В конечном счёте, это деструктивный элемент, но Немиров посчитал, что неправильно его просто убивать — не за что ещё. Впрочем, предварительные исследования показали, что он уже всё, неисправим — от социопатии его не избавить, это полноценная часть его личности. Поэтому-то Аркадий и решил использовать его — был выбор между выстрелом в затылок, без суда и следствия, и использованием во благо Родины.

Это не психопатия, он не родился таким, это сформировавшаяся в очень раннем возрасте социопатия, которая ничуть не лучше, а в чём-то даже намного хуже психопатии — психопата очень сложно научить социально приемлемым взаимодействиям. Точнее, это не очень сложно, но у Управления психологии ещё не разработано методик обучения психопатов.

— Только попроси специалистов, чтобы сделали что-то с его кровожадностью — Зиновьев покалечен, а большая часть охраны бронепоезда уничтожена, — попросил Дзержинский. — Мне этот план захвата виделся совсем не таким. Понимаю, что больше бы никто не справился, он лучший в подобной работе, но как-то это всё слишком.

— Увы, но это цена за эффективность, — развёл руками Немиров. — Впрочем, когда он поедет «в поле», мы больше не будем думать об этом.

— Нужно будет как-то наградить его, — произнёс Феликс.

— Не нужно, — покачал головой Аркадий. — Он не любит такого. Свою награду он уже получил.

Ежову больше не нужен алкоголь, его больше не интересуют женщины и мужчины, ведь он познал свою главную страсть и полностью в ней раскрепостился — раньше он осуждал себя за подобные мысли и корил за то, что делал, из-за чего очень сильно пил, а теперь он принял себя и работает с полной самоотдачей.

Наверное, Аркадий поступил очень плохо, раз не поручил Управлению психологии вылечить этого человека…

Только вот ему нужен такой человек, именно такой — сегодня даже Дзержинскому стало ясно, для чего именно.

*23 мая 1928 года*

— Погодка нехорошая, — произнёс Сталин, стоящий рядом с Аркадием.

Они сейчас на расстрельном полигоне «Лесная балка», где приводятся в исполнение смертные приговоры. Тут расстреливали приговорённых корниловцев, анархистов, японских военных преступников, «особо отличившихся» басмачей — всех, кого удалось взять живьём.

— А эти тут зачем? — тихо спросил Иосиф Виссарионович, взглядом указав на гражданина Романова, стоящего чуть поодаль вместе с другим гражданином Романовым.

Бывший император смотрел на выводимых к кирпичной стенке людей ничего не выражающим взглядом. Видно, что ему просто плевать — он ждёт главный для него «номер» сегодняшнего мероприятия.

— Керенский, — так же тихо