Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Оказалась, зря я грешу на парнишку. Наш недолгий разговор ограничился вежливыми общими фразами. Похоже, он просто был рад поболтать с девушкой, которая смотрела на него как на своего, без ненависти и страха.

Мне в последнее время тоже этого хотелось. Поселилась я у молоденькой девчонки и наивно думала, что мы поладим. Ведь с Натальей же как-то я уживалась, и она не считала меня монстром, а вот Нина при моём появлении обжигала непримиримо-презрительным взглядом и тут же уходила в отгороженный занавеской угол. Дома здесь похоже все стандартные — общая довольно большая комната и крошечная спальня, которую я заняла и на этот раз. Я поначалу пыталась её разговорить, но кроме односложно-враждебных ответов ничего не добилась.

— Ты живёшь одна?

— А тебе какое дело?

Никакого, согласна. Предложенные вкусности вроде пайкового паштета и колбасы она гордо заигнорила.

— Мне ничего не надо от предательницы, — вот тут стало обидно, хотя по сути она права.

— Почему сразу предательницы? Я штатный переводчик.

— Сказки эти фрицам рассказывай. Я русский преподаю, уж могу отличить, когда говорят с акцентом. Испугалась за свою шкуру и переметнулась к ним, да?

— У меня просто была русская няня, — возможно стоило её припугнуть.

Не хватало только зародить новые подозрения у этого змея Штейнбреннера. До угроз опускаться всё же я не решилась и сочла за лучшее не обращать на неё внимания. Вчера, когда я пришла, Нины не было, и уже ночью я проснулась от приглушённых рыданий. Подавив порыв спросить в чём дело, я легла обратно. Действительно мало или у неё горя — может письмо с фронта получила, может ещё что.

Я зашла в избу, натолкнувшись на всё тот же неприязненный взгляд. Заметив на столе нехитрый ужин — варёную картошку и солёные огурцы, я не стала её смущать и ушла в спальню. Спать хотелось дико, но я всё же решила немного обождать. Нужно нагреть воды и совершить ежевечерние омовения. Это было отдельной болью — мыться кое-как в тазике. Но всё же лучше, чем обрасти грязью и вонять как бомж. Снова прикидывая на все лады план своего отступления, я сначала не очень поняла, что происходит. Вроде бы кто-то стучал в дверь.

— Почему не прийти как быть сказано? — по-моему это кто-то из орлов Штейнбреннера.

— Я плохо себя чувствую, — тихо ответила Нина.

Что им вообще нужно от неё?

— Стакан ваш шнапс и горячие поцелуй излечивать от любой болезнь, — пьяно хохотнул солдат. — Давай, выходить.

Кажись дошло, в чём дело и почему она вчера пол-ночи рыдала. У меня конечно не было особой симпатии к этой девчуле, но позволить мелким обидам взять верх над совестью я тоже не могу.

— Что происходит? — моего появления они похоже не ожидали.

Так, их трое и уже похоже накидались местным самогоном, за спинами маячат ещё две перепуганные девчушки.

— Ты тоже идти с нами, красотка, — широко улыбнулся блондинчик, сразу напомнивший мне Шнайдера.

Где они их делают, дебилов таких, как под копирку? Товарищ толкнул его локтем и что-то зашептал на ухо. Видимо, опознав «свою», напомнил, что немецкая фройляйн неприкосновенна и нагнуть её как простую пленную на вариант.

— Простите за беспокойство, фройляйн, — без малейшего раскаяния улыбнулся блондин. — Я немного ошибся.

— Я вас не задерживаю, — я отодвинула Нину в сторону с намерением закрыть дверь перед их носом.

Однако это гад удержал дверь и прищурился:

— Русская идёт с нами, а вы поменьше забивайте свою головку тем, чем не следует.

— Я никуда не пойду, — внезапно осмелела Нина.

Я вскрикнула, когда этот мудак со всей дури приложил её лицом об дверной косяк:

— Не идти сама — я тащить тебя в казарму допрашивать. Если ты перечить немецкому солдат, может, ты партизанка?

Нина беспомощно всхлипнула, и нехотя стала надевать пальто.

— Послушайте, так нельзя, — я с трудом заставляла себя выражаться приличными словами. — Если эта девушка не хочет, она не обязана идти с вами.

— Уверяю вас, фройляйн, девушке ничего не грозит кроме мужской любви и веселья, — ко мне шагнул высокий мужик, держался он повежливее блондина, но это снисходительная улыбка бесила куда сильнее открытой грубости. — Вы в силу юности и воспитания возможно не понимаете, что у мужчин есть свои потребности, а тем более на войне. Так что успокойтесь и ложитесь спать.

Ну да, конечно, так я и сделаю. Выглянув в окно, я заметила, что они двинулись к местному кабаку и там маячат ещё человек семь солдат. Значит, мне предлагают спать спокойно, а девчонок тупо пустят по кругу, может, и не один раз. Я понимала, что всем помочь нельзя и что насилие на войне неизбежно, но раз командир у нас пока ещё сохраняет адекватность, надо этим пользоваться. Я накинула шинель и пробежалась к штабу. Даже если Винтера там нет, я если надо из постели его вытащу. Благо и он, и Штейнбреннер обретались в соседних избах. На удивление оба были на месте. — Герр лейтенант, я прошу вас прекратить этот беспредел.

— Что у тебя случилось? — недовольно скривился он, Штейнбреннер тоже навострил уши.

— Почему ко мне среди ночи врываются пьяные солдаты, избивают девушку, у которой я живу, и насильно тащат её якобы веселиться? Мы все понимаем, что означает подобное веселье. Разве вы не запретили подобные забавы? А когда я попыталась их выставить, они были грубы и со