Лётчик: Лётчик. На боевом курсе! Под крыльями Босфор - Владимир Владиславович Малыгин

Взрыв сначала услышал, а потом и почувствовал. Когда смог с трудом удержать самолёт. И тряхнуло, и поболтало от души – даже в какой-то миг показалось, что крылья отвалятся. Все эти порывы даже парировать не пробовал, так старался, чтобы совсем уж сильно не болтало, и всё. А если бы начал сопротивляться и рулями работать, то точно бы что-то в конструкции не выдержало – развалилось бы. Поэтому пришлось потрястись да поматериться, и даже вслух, так как очень уж страшно было. И стесняться нечего, да и некого. Потому как кто сидел, тот так и продолжал сидеть, крепко в своё сиденье вцепившись, а вот тем, кто в этот момент на ногах к своему несчастью находился, не повезло. Пришлось по полу покататься. Это я купца с князем имею в виду. В основном купца, потому как Александр Михайлович на его мягкую тушку приземлился и почти сразу же к окну вернулся. А вот Второв замешкался, предпочёл всю болтанку на полу проваляться.

И всё это время мы продолжали карабкаться вверх и уходить в сторону побережья. Уходили под дружный довольный рёв великого князя и нашего штурмана.

Я этого восторга не разделял, потому как в отличие от них ничего не видел, да и не до этого мне было. Больше старался удержать машину в нормальном полёте да в работу моторов вслушивался. А ну как какой шальной осколок умудрится до нас долететь… Вряд ли, конечно, но каких только чудес ни встретишь в этой жизни. А Александр Михайлович и наш штурман рассмотрели всё в мельчайших подробностях, так как от окон не отлипали. А что попали удачно, так это и так понятно. Больно уж довольные возгласы доносились от окон.

Высоко забираться не стал, перевёл самолёт в горизонтальный полёт на двух тысячах метров. Как раз и город слева показался. Проходим над его окраинами.

– Командир, наблюдаю внизу справа самолёты противника! – звенит от волнения голос Маяковского.

А мне ничего не видно! Рявкаю во весь голос:

– Пассажирам занять свои места, парашюты надеть! – краем глаза вижу ошарашенную моим рявканьем физиономию князя и сразу успокаиваюсь. Следующую команду выговариваю почти спокойно: – Александр Михайлович, вы мне весь боковой обзор загораживаете. Потрудитесь пройти на своё место. И парашюты не забудьте с Николаем Александровичем надеть, от греха подальше.

Пусть уж лучше на свои места уходят, там хоть какая-то защита бортов присутствует.

– Сергей Викторович, разрешишь? – справа ко мне наклоняется Игнат, показывает рукой на курсовой «максим».

– Давай. Был же уговор.

И смотрю, как казак сноровисто приникает к пулемёту. Следом протискивается Семён, придвигает поближе к себе патронные короба.

Оглядываюсь назад, в проход грузовой кабины, ловлю взгляды стрелков, подмигиваю им и кричу, стараясь перекричать рёв моторов:

– Стрелять без команды, как в Гатчине учили! Про упреждение не забывайте!

Кивает в ответ Маяковский и приникает к прикладу «мадсена». По левому борту то же самое зеркально проделывает Сергей. Орлы! Сейчас и посмотрим, чему наши поэт и механик на ускоренных курсах научились…

На постановке задачи Колчак особое внимание обращал на усиленную оборону немцами морских путей из Швеции, в частности Дивизией обороны побережья и Портовой флотилией в Киле с её авиацией под общим командованием гросс-адмирала Генриха Прусского. А мы как раз и забрались в самую середину этой усиленной обороны. Да ещё и похулиганили тут немного в Кильском канале. И вряд ли после всего этого нас отсюда просто так выпустят… Похоже, сейчас и схлестнёмся с его питомцами, с асами Генриха.

Поёрзал в кресле, усаживаясь поудобнее, перехватил пальцами рога штурвала, пошевелил ступнями. На уже привычную боль в бедре не обратил внимания. Так и идём. Лезть вверх нет никакого резона – по слухам, у немцев новые «Фоккеры» и «Альбатросы» на четыре тысячи метров забираются. С трудом, правда, но ведь забираются. Зато мы на этих же тысячах со всех концов Германии видны будем. Одного топлива сколько сожжём, пока залезем. А ещё нам скоро предстоит свои следы заметать, как только береговую черту пройдём. Потому как нет у меня никакого желания пристальное внимание немцев к месту нашей будущей посадки привлекать. То есть к датским берегам. Поэтому и нужно будет постараться отбиться от истребителей противника над его же территорией… В крайнем случае, над проливами. Над ещё одним Бельтом, название которого не выговорить с первого раза.

– Как, Фёдор Дмитриевич, не страшно? – отвлекаю от окошка штурмана. Что-то очень уж пристально он вниз смотрит, даже не отрывается ни на секунду. Приободрить его, что ли?

Лейтенант отлипает от стекла, оглядывается и смущённо улыбается в ответ:

– Страшно, Сергей Викторович. Страшно. Это же случись что, сколько нам падать… Нет, на кораблях всё-таки лучше. Спокойнее. Вода рядом.

– Понимаю. Но мы падать не собираемся! Всё хорошо будет! Только вы от окна отойдите. Чтобы обзор мне не загораживать. Лучше за нижней полусферой наблюдайте… Как отрабатывали. Помните?

Лейтенант кивает в ответ и приникает к нижнему окошку в полу кабины. К тому самому, где у нас прицел установлен. Ну и хорошо. Одно только плохо, слётанности и сработанности у нас нет, приходится вот так, на ходу, на бегу экипаж в единое целое сбивать.

– Командир, с моей стороны снизу сзади три тройки догоняют! – громкий доклад Маяковского перекрывает рёв двигателей.

И сразу же эхом так же громко откликается Сергей с левого борта:

– Со стороны Киля ещё две тройки идут!

– И со стороны солнца заходят… Навстречу… Только не могу посчитать, сколько их, – поворачивает ко мне голову Игнат.

Ну, этих я и сам вижу. Почти всех. Идут с моря, чуть выше держатся. Но до них ещё далеко. Обложили нас со всех сторон. Глядишь, навалятся скопом и задавят численностью. Поэтому нужно бить их по группам! Будем крутиться. Киваю в ответ казаку, подмигиваю ободряюще и в полный голос, для всех, ору: «Прорвёмся!»

Уходит назад берег, впереди море во всю ширь. И солнце в глаза! «Мадсен» Маяковского выдаёт короткую пристрелочную очередь, замолкает на мгновение и почти сразу же размеренно тарахтит, словно неторопливо и не спеша начинает вколачивать гвозди в деревяху.

Слева пока тихо. Маяковский кричит: «Перезарядка!»

Оглядывается назад Игнат, смотрит на меня, а в глазах азарт плещется. И мольба. Киваю в ответ и заваливаю самолёт в правый крен, помогаю педалью развернуться буквально на пятке. В лобовом окне силуэт самолёта с крестами. Тут же оживает «максим». Какая пристрелка? Одной длинной очередью выбивает четверть ленты