РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ - Павел Сергеевич Иевлев

Ловко мы сэкономили на подарках!

— Ты не имел права их отпустить! — заявила Калидия. — Я требую, чтобы они были наказаны! Это не просто выстрел в тебя, это покушение на авторитет владетелей!

— Требуешь? — удивился я. — От кого?

Я лежу в кровати и дышу через раз, а она, вишь ты, требует. И когда мы перешли на «ты»? Не вовремя её разобрало владетельскими амбициями.

— Я представляю здесь дом владетеля Креона и имею право…

— А возможность? — перебил я.

— Что?

— Право ты имеешь. А возможность? Как ты себе это представляешь? Как их наказать?

— Ты должен был убить их.

— Погонщиков ослов? Отличная идея. Допустим, я их убил. После этого нам больше не видать продуктов, потому что заставить их мы не можем. Наш авторитет держится на смутных воспоминаниях о том, что владетели крутые. Я сжал жопу в кулак и изобразил неуязвимого, но, если бы я их грохнул, рассказать об этом было бы некому. Пойми, если они решат от нас избавиться, мы ничего не сможем им противопоставить. У нас один автомат, один пистолет и один человек, который умеет стрелять. И этот человек не в лучшей форме. У нас даже патронов меньше, чем в кыштаке жителей.

— Ты не понимаешь, — сказала она презрительно. — Но я не сержусь. Откуда тебе понимать, ты не владетель. Любое покушение на собственность владетеля должно быть немедленно, жестоко и неотвратимо наказано. Исключений не бывает, иначе власть ничтожна.

— Калидия, — сказал я устало. — Я не собственность владетелей.

— Что?

— Что слышала. Я тебе не слуга, не наёмный работник, не член дома Креона. Ты не можешь мне ничего приказать, и покушение на меня — не покушение на имущество владетелей. Поэтому иди лучше плова покушай, а то Алька об твои мослы, небось, синяки набила.

— Это возмутительно! — вспыхнула Калидия. — Вы не можете так со мной разговаривать!

О, вот мы снова на «вы». Где-то в башке встала на место соскочившая планочка.

— Мне нужна моя оболочка!

— Если попробуешь повторить свои ратные подвиги, то снова умрёшь. Ты ещё слишком слаба, оболочка сожрёт тебя.

— Что значит «снова»? Я жива! И вы не можете мне указывать!

— Ничего не значит. И да, не могу. Это просто медицинский совет. Хочешь напялить оболочку и сдохнуть от истощения — вперёд.

— Она перешла в режим споры, чтобы её активировать, нужно много крови.

— Прости, свою я не дам. Да и ничью другую тоже.

— Местные жители — скотоводы. Пусть приведут нам каких-нибудь животных!

— Ты же только что хотела показательно расстрелять аборигенов? Вряд ли это сподвигнет их на поставки скота.

— Вы не умеете мыслить, как владетель. Местные должны быть наказаны! Такова воля дома Креона!

Её мать, стоящая у двери, развернулась и вышла, Калидия последовала её примеру. Всё, разговор окончен. Воля, значит, дома. Ну, офигеть теперь. А он вообще есть, дом этот? Или состоит из одной заносчивой, хамоватой, потерявшей берега девчонки? Отдаю должное её упорству, но игнорирование реальности ещё никого до добра не доводило. Хотя, погодите — это и есть «не уметь мыслить, как владетель». Владетель должен повелеть — и всё исполнится. Как именно — не его проблема.

— Простите Кали, — попросила Алиана. — Она просто очень расстроена… Всем вот этим.

— Я тоже не в восторге. От всего вот этого и ещё многих вещей, — согласился я. — Но я никому не предъявляю за это претензий. Говно случается.

— Кали очень испугалась, когда вас подстрелили, а когда она пугается, то начинает злиться. Она хочет наказать местных за то, что они вас чуть не убили, потому что ей не всё равно. Просто она дочь владетеля и иначе не умеет. Она на самом деле хорошая!

Ага, убеждай себя в этом, девочка, убеждай. Калидия, может, и хорошая, но воспитание с себя не стащишь, как грязные трусы. Сейчас она злится на меня, а если меня рядом не окажется? Готова ты стать громоотводом для недовольной жизнью дочери владетеля? А поводов для недовольства жизнь предоставит, будь уверена.

Впрочем, это пустые размышления. Молодые девушки не нуждаются в нудных советах всякого старичья, они должны наступить на все грабли лично.

Нагма предложила принести мне обед в комнату, но я упрямо поднялся и поковылял на кухню. В моём сраном возрасте нельзя укладываться в постель надолго, можно уже не встать. Плов оказался как всегда великолепен — мне бы лет сорок сбросить, и посватался бы к Анахите ради одного только плова. И немножко ради Нагмы.

Стоять у стены с мелом сил в себе не нашёл. Уселись с ребёнком в кровати, я взял блокнот. Бумаги, конечно, жалко, но несколько циклов «карандаш-ластик-карандаш» картонная обложка выдержит.

— Ну что, мелочь поскакучая, продолжим? Жила, значит, была девочка. На завтрак она ела… что?

— Сыр! Кашу! Катык! Лепёху! Чай! Малако!

— Молоко через два «О». Переходим к обеду…

Потом учил рисовать, потом ужин, после ужина — арифметика. Анахита на нас не нарадуется, а мне всё равно заняться нечем. Доступная физическая активность — максимум до сортира доковылять.

Берана (не сразу, но я всё же запомнил, как зовут мать Калидии) отлично выполняет роль насосного привода, так что Анахита приготовила мне ванну. Размотав импровизированные бинты, обнаружил роскошный синячище в полгруди. Осторожно пропальпировав, поставил себе диагноз «неосложнённый перелом третьего, четвёртого и, возможно, пятого ребра в боковой поверхности левой части грудины». Отчётливо пальпируется костная крепитация, подкожной эмфиземы не прощупываю. Пневмоторакс и гемоторакс отсутствуют, но бывает, что они развиваются не сразу. В моём сраном возрасте весьма возможна посттравматическая пневмония, и если она будет, то мне кабздец. Поэтому заматывать обратно тряпками не буду, они способствуют поверхностному дыханию, а от него и до застойной пневмонии полплевка. Лучше потерпеть боль и стараться дышать глубже. Не помешал бы рентген, но где ж его взять. Учитывая старческую хрупкость костей, могло быть хуже.

Прописываю себе воздерживаться от физических нагрузок, спать полусидя, по возможности не подставляться больше под пули. Три-четыре недели нормальное заживление, затем можно ловить в броник снова.

Этой ночью Багха не орал, и я даже умудрился выспаться.

* * *

Утром примчалась Анахита и, выпучив свои большие зелёные глаза, ошарашила сообщением,