Ты вернешься! - Галина Валентиновна Чередий

сама Эрин не смогла поставить нас над интересами своей гребаной стаи и их сраными обычаями, никогда не считала меня достойным кандидатом на место своей пары, а лишь отводила место тайного любовника — теперь ее проблемы. Не хотела меня признать равным добровольно — заберу тебя себе не считаясь с твоими желаниями, по праву более сильного. Разве это не в ваших сраных традициях чистокровных высших засранцев? Еще как!

— Вовсе нет, Эрин. Ты прямо сейчас сядешь со мной в машину, если хочешь увидеть своего щенка живым. И останешься в моем доме столько, сколько я этого пожелаю, чтобы он таковым и оставался. А его отцу и твоему долбаному трахарю с этим придется смириться.

— Смириться говоришь? — как же бесит эта ее манера смотреть вроде бы и прямо на меня, но при этом эдак насквозь или свысока, как на объект в общей картине, ничуть не более значимый, чем все остальные или даже хреновы деревья на обочине! — Вот теперь я по-настоящему понимаю, что была права тогда, когда ушла. Ты никогда не был достоин, но еще и опускаешься до грязного шантажа.

— Ах, ты меня ранила этим в самое сердце, дорогая! — фыркнул я презрительно. — Эрин, да я давно плевать хотел на твое мнение о моем моральном облике. Кто бы еще говорил о достоинстве и критиковал грязные приемы. Ну же, я не намерен стоять тут вечно. Твое решение.

Ворота распахнулись и наружу вывалилось еще десятка три саргов во главе с самим проктор-примом Георгом, что управлял Курта в отсутствии семейства примов. Перепрыгивая через валяющихся на земле своих соплеменников они ломанулись к нам, но Эрин выставила ладонь, запрещая приближатся и они все замерли, будто на стену напоролись.

— Что будет, если я откажусь?

— Твой щенок сдохнет и это будет только начало, дорогая. Я приду за тобой сюда или в любое место, где ты решишь спрятаться и убью каждого Курта, кто станет мешать мне забрать тебя. Зная вашу упертость и заносчивость — от стаи мало что останется в итоге.

— Осознаешь, что мне ничего не стоит убить тебя прямо сейчас, Дикий? — подавшись вперед прошипела Эрин шепотом.

— Ты можешь попытаться. Но, во-первых, я не тот, каким ты меня помнишь и не просто так подмял под себя полстраны. — а еще мне глубочайше похрен выживу я или нет. — А во-вторых, что ты думаешь сделают мои бойцы с твоим выродком и всеми остальными Курта, сидящими в наших подвалах, узнав о моей смерти?

Эрин несколько секунд смотрела мне в глаза, наконец-то в глаза и не оставляя и тени сомнения, что видит меня, видит, а не как сквозь стекло прозрачное, а потом перевела взгляд на Георга, взбесив этим. Он шагнул вперед, но она качнула головой, останавливая его. Это он? Он ее пара и отец мелкого засранца?

— Я не поеду с тобой. — произнесла Эрин тоном, не терпящим возражений. — Но я приеду позже и сама.

Как же велик был соблазн упереться, принудить, поставить ультиматум … не позволять ей снова исчезнуть из поля моего зрения. Но я с ним справился. Позволить ей сохранить самую малость достоинства, когда уступает в главном — ерунда. Ведь в противном случае все и правда может пойти вразнос и придется драться и уволакивать ее силой, если выживу.

— У тебя ровно час, моя княжна. Захвати только самое необходимое, остальным я тебя обеспечу, могу теперь себе позволить.

Глава 8

1987

— Рус, ну какого хрена! Ты что, теперь на этом долбаном подоконнике жить собрался? — возмущался Васька, пока хмурый Тапок топтался в дверях гаражной качалки, поправляя воротник своей выходной белой рубашки. — Сидит он, как красна девица у окошка, принцессу свою ожидаючи.

Васян тоже прилично прикинулся и сверкал бляхой в виде бычьей башки на новых джинсах и браслетом на массивных часах, честно отжатых месяц назад у одного борзого рэкетира. Друзья завалились в наше логово, не найдя меня в квартире у родоков, и, обнаружив, что я и не думал собираться на давно предвкушаемую тусу, крайне возмутились. Впрочем, вслух как всегда возмущался только Васька, Потап неодобрительно сопел.

— Княжну… — бормотнул я машинально, глотнул портвейна и прищурился снова в сгущающиеся сумерки. — И отвали.

Нудеть за эту пару дней в груди меньше не стало. Наоборот, тоскливое, тянущее уже не только за нервы, но и в кости вгрызающееся неизведанное нечто, что родилось во мне, когда проснулся один, набирало обороты, и вино мало помогало заглушить его. Но по трезвяне совсем по-жесткачу ныло.

— Да пофиг как ты ее там зовешь. Кончай киснуть, мужик, погнали с нами к Ленке на тусняк.

— Не хочу. Без меня идите, — отмахнулся я.

— Ты прикалываешься что ли? — и не подумал угомониться Васян. — Сам же на прошлой неделе говорил, что хочешь с ней замутить, причем по-серьезке! Тапок, скажи!

— Ага, — кивнул Потап.

— Перехотел, — пожал я плечами.

— Рус, ты в себе? Это же Ленка Солнцева! Алле! Блондинка, эта как там… платиновая, во! Ноги от ушей, жопа как орех и сиськи — твердая пятерка! — само собой, перечисление достоинств Ленки Васян сопровождал еще и эмоциональной пантомимой, призванной донести до меня что я, дебил такой, упускаю.

— Угу. Я помню как она выглядит, — кивнул, не сумев удержаться от легкой улыбки. Васька, когда он в ударе — это нечто.

— И что? Ты готов упустить свой шанс завалить ее из-за… Блин, ты же даже имени не знаешь, и свалила она, вернуться не обещала и даже спасибо не черкнула. Этой девке плевать на тебя, Рус. И знаешь что? Тебе радоваться надо этому. Потому что, если все, что ты нам о ней рассказал, не глюк оттого, что тебе по башке тогда наприлетало, то ну ее нахрен, и чур такое от нашего берега!

Легкий проблеск веселья мигом потух, и я поморщился. Так и есть. Я все им рассказал о княжне, у меня секретов от ближайших друзей сроду не было, ну разве что интимные какие подробности о девчонках, не полное же трепло хвастать кое-чем личным.

— Не факт, — практически огрызнулся я и снова отвернулся в темноту.

— Ты долбанулся. Тапок, у нашего Руса свистанула фляга, и нужно че-то делать, — решительно