Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева

– Я, – проговорил, рассматривая собственный рукав, будто тот чем-то провинился и заслужил по меньшей мере выговор, – считаю, что и сам в силах кое-что понять и что отец отлично это знает, и именно поэтому я его замещаю, когда он в отлучке.

Карина теперь стояла между ними и всё мотала головой: Гюрза – Алиса, Алиса – Гюрза…

– А ещё я считаю, – сказал Гюрза, взирая на рукав всё так же скептически, – что люди, которые договорились о союзе, не должны переманивать… ценные кадры за спиной другого.

– Ага, ага, вот верные слова же, – Алиса закивала, – именно за спиной! А кто это начал? Как вы к нам, так и мы к вам!

– Да погодите вы! Это я, что ли, ценный кадр?

Гюрза вдруг поклонился, прижав руку к сердцу.

– Уважаемая Карина, – теперь он выглядел как ведущий на концерте, вот-вот на сцену выйдут младшие петь песенку козлят, – я обещаю вам, что всё объясню позже.

– «Я абисяю вам»! – передразнила Алиса и тут же покачала головой: – Нет, Карин, тебе правда тут понравилось? Поверить не могу.

– Мне – да.

– Ну не Гюрзе же! Так вот, а если возвращаться к «кто кому что должен», уж наверное, не я выкрала из интерната чужую избранную!

– О, – сказал Гюрза. – А вы её как-то зарезервировали в этом интернате? Клеймо поставили? Отец, наверное, не заметил.

– Что непонятного в словах «избранная светлой стороны»?

– Если она и избранная светлых, это не значит, что расти должна у вас же. – В дверь всё-таки вошёл Ференц, которого как будто бы никто не звал.

Потом Карина не раз замечала это его свойство – появляться в нужный момент, не раньше и не позже, и как бы невзначай перетягивать перебранку на себя. «Навыки управления, – говорил он и подмигивал. – Кто-то должен бесить одновременно всех».

– Да ну а где же ей ещё расти?

– Ну, – Ференц повёл рукой, – вот её спальня. Потом она, то есть Карина, вырастет и в нас разочаруется, потому что игра превыше всего, но пока пусть живёт себе спокойно. У вас там нервная атмосфера во дворце, ты же сама рассказывала.

– А у вас, разумеется, тишь да гладь!

– А у нас весело, по крайней мере, – Ференц подмигнул. – Верно, Карина-свет?

– Вот видите, – вставил Гюрза, – мы даже прозвище оставили сообразное вашим традициям.

– Спасибо большое, – буркнула Алиса и наконец-таки направилась к двери. – Хотя бы чай мне тут предложат или нет?

Глава 7

Чай ушли пить только Алиса с Ференцем – Гюрза схватил Карину за рукав пижамы и помотал головой.

– И что? – сказала Карина, высвобождаясь. – И что теперь, я тут должна стоять, пока они все будут меня обсуждать?

– Они все – это мой отец с Алисой? О да, целая толпа.

– Что значит «выкрала чужую избранную»?

Гюрза вздохнул.

– У нас тут есть такая игра, – пояснил, глядя куда-то в сторону, – ну, знаешь, все эти сказки. Светлый рыцарь, который потом становится светлым королём, светлые девы и не знаю кто ещё. А мы из тёмных.

– То есть вы меня втянули в какую-то муть?

– Тебя бы так и так втянули. – Он по-прежнему смотрел в сторону, и Карина пихнула его в плечо. – У тебя первый кон. В первом не полагается знать правила.

– Но я же уже слышала!

– Что ты слышала – это твоё дело, тем более что мы пока что в паузе, и Алиса к нам явилась как Алиса, а не как королева. А вот когда игра начнётся, тогда никто из нас ни словечком тебе не даст понять, что этот разговор вообще-то был.

– Вы тоже врёте на линейках?

– На каких ещё…

– На таких сборищах, где надо отчитаться, иначе денег не дадут. – Вообще-то спонсоры отдельно, линейки отдельно, но смысл Карина вроде бы передала.

– Зачем нам деньги? – Гюрза нахмурился, будто и правда её не понял. – У нас одних драконьих слитков из старого фонда…

– Ну, когда показать надо одно, а на деле совсем другое? И твой Ференц обещал пудинги на завтрак и одежду в клеточку.

– Ах да, одежда. – Гюрза умолчал про первое, и, значит, Карина, скорее всего, была права, и никакого пудинга ей тут не светит. – Ты нарисуешь?

– Так на складе у вас что есть?

– Какой ещё склад? – Гюрза был уже у двери – может, намеревался дать ей переодеться, тоже мне, джентльмен выискался, но обернулся: – Ты думаешь, она хранится где-нибудь централизованно?

– А как ещё?

– Ну, переоденься во что можешь, и я покажу. – Он будто бы куда-то очень спешил, но Ференц поручил ему Карину, и теперь…

– А пудинг? – спросила Карина, едва только вышла за порог спальни. Платье, конечно, пахло интернатом: столовой и немного сигаретами. Если ей правда тут дадут нормальную одежду, эту она на тряпки пустит – тряпки всем нужны. – А пудинг мне достанется или нет?

Не то чтобы она хотела пудинга – она и знать не знала, что это такое, но Ференц обещал, и если только он подумал, что она забудет…

– Пудинг? Не уверен, делали сегодня или нет. – Вот интересно, если треснуть этого Гюрзу, он наконец посмотрит прямо или нет? – Отец, наверное, это всё метафорически… А ты что, любишь пудинг?

– Да без всяких обожаю. По две тарелки ем, а то и три. С подливкой.

Вот хорошо бы пудинг оказался жирным мясом.

– Это, что ли, с карамельной?

Вчера они поднялись по парадной лестнице – на ней ещё был ковёр и почти не стояло ни стремянок, ни этих деревянных, через которые надо прыгать на физподготовке – коней? козел? козлов? Сегодня Гюрза сразу от спальни повернул в другую сторону, отворил незаметную дверь в стене и занырнул в какой-то такой узкий тёмный ход, что Карина в него полезла бы только на спор.

– Иди за мной.

– А если не хочу?

– Ну, тогда ты и позавтракать, наверное, не очень хочешь? – Он замер уже там, в темноте, и Карина видела только его спину. – Ладно, извини. Прости. Просто я хочу послушать, о чём они там говорят, и, если ты не будешь мешкать, мы как раз успели бы…

Карина прыгнула в проход.

– Мешкать – это тупить?

– Мешкать – это болтать, когда можно уже идти.

– Да я не вижу ничего!

– На, возьми руку. Не споткнёшься, и пол тут ровный, просто под уклон.

– А что ты мне дашь за молчание?

– За какое?

– Сам собрался подслушивать своего же отца и какую-то бабу – и сам же