Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

— Ошибки у нас исключены, — оборвал его генерал. — Если не можете работать — поедете курировать совхозные склады. Вам ясно?

Александр Арнольдович взглянул на стол, где лежала газета с заметкой о молодом и отважном курсанте, который с блеском справился с аварийной ситуацией и посадил самолёт, избежав жертв среди гражданского населения.

— Так точно, товарищ генерал-полковник. Прибуду с докладом.

Александр Арнольдович поднялся и подошёл к сейфу и отпер его. Дверца скрипнула по-стариковски, обнажая нутро с документами. Взяв папку с надписью «7 ноября 1964 г.», Александр Арнольдович вышел из кабинета.

Захлопнув дверь, он двинулся вверх по лестнице, обдумывая вторую ошибку. которая была серьёзнее, чем подозрения в адрес хоть и талантливого, но всё же обычного курсанта.

Поначалу капитан грешил на Семёнова — мальчишку с отцовскими деньгами и связями. У того и повод был: после позорного отчисления из аэроклуба не без участия Громова, он мог затаить обиду. Да и Морозов был с гнильцой. За деньги он готов был на любую «грязную» работёнку. Но следствие упёрлось в стену: связи между Семёновым и Морозовым не нашли.

А потом был пойман и второй диверсант — настоящий соучастник преступления, который заговорил под убедительными аргументами конторы. Выяснилось, что авария на показательных выступлениях готовилась не для сведения счётов.

Целью был Леонид Ильич и иностранные гости, которые сидели в первых рядах на трибуне. Диверсия высшего уровня, и следы вели вверх, к кабинетам, где пахло не махоркой, а импортным табаком.

Капитан замедлил шаг, ощущая тяжесть папки под мышкой. Если он прав, его карьера взлетит до небес. Если ошибётся, то совхозные склады станут для него лучшим вариантом. Но хуже всего было другое. Громов оказался втянут в эту игру по воле случая и теперь парню грозила опасность.

Его талант заметили не только в аэроклубе. Диверсанты взяли курсанта «на карандаш» ещё на первых вступительных экзаменах. Его выбрали не случайно. Диверсанты полагали, что лучшего курсанта-новичка поставят в пару с опытным курсантом Борисовым на показной полет. Они рассчитывали, что авария уничтожит не только самолет, но и доверие к нашей авиации на глазах у всего мира, вместе с важными гостями.

Дверь кабинета генерала была массивной, дубовой, словно перенесённой из царских времён. Александр Арнольдович постучал, услышав хриплое «Войдите!».

Генерал-полковник Зуев сидел за столом. Его лицо, изрытое оспинами, не изменилось при виде капитана, лишь глаза немного сузились.

— А, Егоров. Проходи. Присаживайся и докладывай.

Капитан сел, положив папку на стол с видом сапёра, разминирующего бомбу.

— У меня две новости, товарищ генерал-полковник. И они взаимосвязаны.

Генерал нахмурился, проводя рукой по подбородку.

— Первое: авария седьмого ноября была не просто неисправностью. Это покушение. На Леонида Ильича и иностранных гостей.

Зуев медленно поднял глаза, будто взвешивая каждое слово.

— Доказательства?

— Здесь. — Александр Арнольдович выложил протокол допроса Синичкина — соучастника Морозова. — Также на фото Громова у убитого Морозова с обратной стороны были отметки: дата полёта, время, схема маршрута.

Зуев взял документы, словно проверяя их на вес.

— И куда нити ведут?

— Наверх, товарищ генерал-полковник, — капитан сделал паузу. — К тем, кто имел доступ к…

Александр Арнольдович не договорил и так всё понятно и без слов. Тишина повисла, как дым после выстрела. В окно забарабанили косые капли дождя, словно кто-то пожелал добавить драматичности сцене. Зуев откинулся в кресло, сложив руки на груди.

— Опасные выводы, Егоров. Очень опасные… Но если это правда — орден тебе обеспечен. Если нет…

— Понимаю, товарищ генерал-полковник.

— Вторая новость какая? — Спросил генерал, поправляя рукав форменного кителя.

— Речь пойдёт о молодом курсанте аэроклуба имени Чкалова — Громове Сергее Васильевиче, — сказал Александр Арнольдович и достал вторую папку.

* * *

Аэроклуб имени Чкалова.

Тушино.

Я вышел из кабинета Крутова, сжимая в руке газету с заметкой обо мне, которую мне презентовал Павел Алексеевич со словами: «На память!», и тут же наткнулся на Шапокляк. Секретарша сидела за своим столом, словно гриф-часовой, и смотрела на меня так, будто я только что разбил бюст Ленина в фойе. Губы её были поджаты в ниточку, а пальцы нервно перебирали стопку конвертов.

— Здравствуйте, курсант Громов, — произнесла она, растягивая слова, будто проверяя, не подменили ли меня шпионом. — Я вас искала. Мне нужно передать вам письмо.

— Здравствуйте Валентина Генадьевна, — кивнул я, пропуская мимо ушей её тон. — Раз нужно, значит, передавайте, — с улыбкой добавил я и подошёл к её столу.

Злотникова встала с таким видом, будто поднималась на эшафот, и потянулась к металлическому шкафу с надписью «Для входящей корреспонденции». Порывшись в папках, достала конверт, слегка помятый по углам, и протянула мне.

— Благодарю, — сказал я, сунув письмо во внутренний карман гимнастёрки. Шапокляк что-то буркнула про «неблагодарную молодёжь», но я уже разворачивался к выходу.

Пока шёл к выходу из аэроклуба, я рассматривал конверт. Бумага была обычной советской сероватой, чуть шершавой на ощупь — точно такие же лежали в почтовом отделении у нас во дворе.

В левом верхнем углу чёрными чернилами было выведено:

'Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков имени А. Ф. Мясникова

г. Волгоград, СССР'

Ниже расположилась круглая печать Министерства обороны с гербом СССР, оттиск слегка размазался. В правом верхнем углу красовалась марка номиналом четыре копейки. На ней был изображён истребитель МиГ-21, рассекающий небо. Штемпель гласил: «Волгоград, 9.11.1964».

Мой адрес в нижнем правом углу написали синими чернилами, с ошибкой: вместо «Чкалова» вывели «Чкаловская». Видимо, новичок-писарь оформлял. Конверт был аккуратно заклеен, но по краям виднелись следы проверки — цензорский карандаш подчеркнул название училища.

Я развернул письмо с лёгким шелестом. Бумага внутри была плотной, казённой, с водяными знаками в виде звёзд. Вверху — угловатая печать Качинского училища, ниже текст, напечатанный на машинке:

'Курсанту Сергею Васильевичу Громову

от генерал-майора авиации Новикова В. И.

Ваш поступок, связанный с предотвращением авиационного происшествия, не остался незамеченным. Командование училища, изучив материалы, считает вас перспективным кандидатом. В связи с началом учебного года (1 сентября 1964 г.) зачисление возможно только в сентябре 1965 г. по льготной программе. Рекомендуем использовать год для подготовки…'

Я сложил письмо вдвое и сунул его в карман кителя. Значит, ждать придётся до следующей осени. Что ж, ускоренного лифта не получилось. Хотя я и так двигаюсь быстрее, чем многие. Время сейчас такое…

Бюрократия — железная дверь с двадцатью замками. Даже