Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Сергеевна Руднева

Но, конечно же, открывая дверь посетительнице, он уже лучился улыбкой – немного акульей, потому что по траурному платью он сразу определил, что перед ним вдова.

Я вздохнул.

Когда Валентайн увлекался какой-то идеей, он становился совершенно невыносим. И каким-то образом снова и снова втягивал в это меня. Вот и сейчас: я подавал чай и выслушивал прорывающийся сквозь всхлипы и стоны рассказ клиентки, пока мой друг скрылся в одном из наших подсобных помещений, сбросив тяжкое бремя сочувствия на меня.

– Мой Уильям… мог бы и не торопиться на тот свет. – Безутешная вдова, которую звали миссис Эдвардс, шумно вздохнула и промокнула глаза. – С его стороны это было невежливо!

Я опешил. Я ожидал, что за столь бурной реакцией скрывается разбитое вдребезги сердце, а не циничный прагматизм немолодой леди. При этом ее голос звучал довольно тихо, так что мне пришлось пересесть к ней поближе. Зато рыдания были нарочито громкими, почти театральными…

Я встретился взглядом с ее холодными голубыми глазами и шепотом спросил:

– Кто за дверью?

Ее губы изогнулись в печальной полуулыбке.

– Мой племянник, – едва слышно пояснила она и снова взвыла от горя.

Я нахмурился.

Положение женщин в нашем обществе, к моему величайшему сожалению, весьма скованное. Если они принадлежат к среднему классу или высшему обществу, они вынуждены взрослеть под строгим присмотром гувернанток, тетушек и заботливых матерей, а потом непременно выйти замуж и составить выгодную партию. Зачастую эта партия была выгодна кому угодно, кроме самих девушек. И нам, гробовщикам, часто приходится закапывать их в землю, потворствуя неудержимому желанию побега. Они сгорали, как стройные юные деревца, не перенесшие удара молнии. Однако были и другие – сильные, упрямые, стойкие. Одни смирялись с навязанным замужеством так же, как со слишком тугими корсетами, которые диктовала бесчувственная мода. Другие старались взять все от не слишком выигрышного жизненного расклада. Побеждали те, кто последним надевал траурный наряд.

Я видел перед собой женщину в возрасте, но с ясным умом, сильными, волевыми чертами лица и прямой спиной. Сухопарую фигуру плотно обнимал черный креп, брошь из черного гагата скрепляла высокий кружевной воротник – она заранее подготовилась к трауру и выглядела безупречно.

Но после ее слов я понял, что ее прямая спина и решительный вид вовсе не для того, чтобы пережить вдовье горе – а для того, чтобы защитить себя.

Глядя на то, как она промакивает уголок искусно подкрашенного глаза и украдкой посматривает на дверь, я опечалился.

Помимо мужа, в жизни женщины в нашем обществе присутствуют другие мужчины. Например, взрослые сыновья. Или племянники. Все они поднимаются по социальной лестнице намного быстрее и легче, у них нет кандалов, сдерживающих их, и они могут позволить себе жить той жизнью, которой хотят. Это звучало бы прекрасно, вот только многие из них имели склонность считать, что той же жизнью должны жить все остальные.

Когда женщина становится вдовой, она обретает свободу.

Но как есть любители забавы ради подрезать крылья певчим птицам, так есть и те, кто ради собственного мелочного удовлетворения готов отнять небольшую каплю свободы у и без того несчастной женщины.

Я решительно поднялся на ноги.

– Миссис Эдвардс, – со всей возможной вежливостью сказал я. – Разрешите проводить вас в комнату для особенных клиентов. Там вы сможете насладиться чаем, пока мы с коллегой подготовим все необходимые бумаги.

Вдова с достоинством – но, пожалуй, чересчур поспешно, – поднялась со стула для гостей и последовала за мной.

Никакой комнаты для особенных клиентов у нас, конечно, не было – я привел миссис Эдвардс в нашу небольшую комнату отдыха. Чаще всего здесь Валентайн совершенствовал свои навыки превращения чая в яд. А иногда я уходил сюда с книжкой в те ужасные дни, когда шум вокруг становился невыносимым, и даже привычный стук молотка или клавиш печатной машинки доводили до исступления. Даже если чуткий слух сопровождающего миссис Эдвардс мог уловить происходящее в конторе, сквозь дубовую дверь до него вряд ли бы что-то долетело.

– Здесь вы можете говорить спокойно.

Миссис Эдвардс опустилась на подержанный диванчик и вздохнула.

– Всегда приятно иметь дело с умными молодыми людьми. – Ее взгляд оценивающе скользнул по мне. – Вы женаты?

От столь неожиданного вопроса я вздрогнул.

– Н-нет.

– Помолвлены? – Ее властный голос превращал светскую беседу в допрос.

– Нет, и не собираюсь, – вспыхнул я. – К чему эти вопросы?

– Мне спокойнее знать, что я разговариваю с человеком, который не отравит чью-то жизнь. – Она поджала губы.

Я глубоко вздохнул, возвращая себе профессиональное спокойствие.

– Для человека моей профессии брак – редкость, молодые девушки сторонятся нашего мрачного образа жизни.

Вдова усмехнулась.

– Всякое в жизни бывает. Итак. Я пришла к вам, потому что вас рекомендовала мне знакомая. Она говорит, что вы можете устроить похороны по высшему разряду. С катафалком, процессией плакальщиков? Чтобы весь город видел, что бедного Уильяма Эдварда, эсквайра, провожают в последний путь до фамильного склепа?

– Мы можем это устроить. Это, конечно, будет стоить недешево…

– Деньги не важны! – отрезала она. – Мне важно, чтобы все было идеально.

Я услышал, как ее голос дрогнул.

Дверь приоткрылась, и Валентайн проскользнул внутрь.

– Молодой человек приятной наружности дежурит у входа, – легкомысленно сказал он. – Если вы вдруг об этом переживали.

– Валентайн, миссис Эдвард просит похороны по высшему разряду, – перебил его я. – Плакальщики Уикса свободны через два дня?

– Посмотрю в расписании. У вашего мужа были какие-то предпочтения?

– Да, но я не собираюсь их исполнять! – гневно сверкнули ее глаза.

– Почему? – вкрадчиво спросил Валентайн.

Мне показалось, что я знал ответ раньше, чем она его произнесла.

– Египет! – Ее губы презрительно скривились. – Он был одержим этой новой модой на саркофаги и мумии! Неудивительно, что Господь отвернулся от него и он подхватил лихорадку.

– На самом деле мы можем устроить и захоронение в египетских традициях, – пробормотал Валентайн, листая записную книжку. – У нас, знаете ли, были такие запросы…

– Нет! – воскликнула миссис Эдвард. – Все должно быть идеально! Так, чтобы никто не посмел заподозрить меня…

Ее голос сорвался.

– Заподозрить меня…

Вся ее строгость и сдержанность были не более чем хрупкой оболочкой, тонкой скорлупой, под которой билось живое страдающее сердце.

По ее сухой щеке покатилась слеза, и это было настоящее горе.

– Почему все должно быть идеально? – тихо и очень серьезно спросил Валентайн.

– Потому что иначе… Иначе я действительно потеряю все, – еле слышно призналась она.

Я заварил чай и капнул бренди прямо в заварку. Миссис Эдвард потребовалось сделать