Помещик - Михаил Шерр

не далекого: то, что отношение к нему как к клоуну, он похоже не понимал, но публику, собирающуюся у Ракитиных описывал подробно. И даже в мельчайших подробностях изложил похабщину какой закончились его проводы в Париж.

Да, нравы русского дворянства середины 19 века еще те. Знаю все это уже не будешь удивляться глубине падения этой опоры государства Российского через несколько десятков лет. Практически детей нынешней дворянской молодежи России.

Но в этот раз я вам, господа, подобное «удовольствие» организовывать не намерен.

К семи вечера я был у Ракитиных. Деревенские мужики успели привести в порядок изрядно потрепанную на европейских дорогах карету, а Степан привел из деревни двух более менее приличных лошадей. Так что мой выезд в итоге получился вполне ничего.

Ракитинская усадьба выглядела намного богаче и ухоженнее моей — большой каменный, как с иголочки дом, ухоженный на английский манер парк, множество вышколенных слуг. Дела у них явно шли лучше.

В гостиной собралась вся местная «золотая» молодёжь. Николя с невестой — незнакомой мне девушкой лет восемнадцати, которую все называли Анжелика, хотя её настоящее имя было Евдокия. Ещё несколько молодых дворян из окрестных имений.

Я невольно про себя похвалил Сашеньку, его описания были очень точными и я «узнал» почти всех гостей.

Взяв у лакея бокал шампанского, я уже хотел было присоединиться к кружку вокруг моего «друга» Николя, как в этот момент в гостиную вошла ещё одна гостья. Дама лет двадцати, достаточно пышных форм, в ярком изумрудно-зелёном платье с глубоким декольте и в кремовых вечерних перчатках. Её представили как Аглаю Дмитриевну Самохватову.

«А, — вспомнил я, — дочка калужского купца. У нас с её отцом соседние дома в городе».

Аглая Дмитриевна сразу же обратила на меня внимание. Подплыла, так сказать, к моей персоне и заняла собою все окружающее пространство вокруг.

— Ах, Александр Георгиевич! — защебетала она. — Как я рада вас видеть! Папенька так часто о вас вспоминает!

«Ещё бы не вспоминать, — мрачно подумал я. — Небось денег должен и ему».

— Расскажите нам о Париже! — продолжала ворковать Аглая. — Там ведь такая мода интересная! А театры! А рестораны!

Она была настойчива как тяжелый танк, всё время норовила прикоснуться к моему рукаву, заглянуть в глаза и продемонстрировать глубину своего декольте. Было ясно, что дама положила на меня глаз.

«Боже, — думал я с ужасом, — только этого мне не хватало. Глупая и назойливая купеческая дочка с явными матримониальными планами. И наверняка тяжелой артиллерией будут мои долги её папеньке».

Вечер тянулся довольно скучно. Играли в карты, в домино, пили вино, обсуждали местные сплетни. Николя рассказывал о своих планах поступить на государственную службу, Анжелика — о последних парижских модах. Присутствие старших делало вечер достаточно пристойным, без откровенных пошлостей.

Ближе к концу вечера Николя отвёл меня в сторону.

— Слушай, Александр, — сказал он очень тихо и доверительно, — что ты тушишься? Аглая же прямо на тебя облизывается!

— Да вижу я, не слепой, — вздохнул я.

— Так в чём дело? Отец у неё, конечно, не миллионщик, но денег много. И приданое даст хорошее. А то что жирновата — так это не беда. Девка видная, будет что пощупать.

Николя подмигнул мне, сально ухмыльнувшись и подкрепил свои слова откровенным жестом.

— А если не нравится — так никто не заставляет тебя хранить верность. Все так живут — женятся на деньгах, а потом делай что хочешь. Ребёночка заделаешь для приличия — и с капиталом тестя обратно в Париж!

Мне стало противно. Циничность, с которой Николя говорил о браке, просто поражала.

«Натуральная проституция, — думал я. — Продать себя за деньги и жить на содержании у богатого тестя».

Но возразить я не мог. Время другое и нравы другие. Да и купцу Самохватову я тоже был должен.

— Подумаю, — уклончиво ответил я.

Думать мне естественно не хотелось, а было острейшее желание заехать в тыкву «другу» Николя за столь откровенное сватовство купеческой дочки.

В этот момент кто-то крикнул:

— А давайте музыку! Александр, спой нам что-нибудь!

— Да, да! — подхватили остальные. — Ты же наш главный артист!

Принесли гитару. Все уселись в большой кружок, ожидая представления.

«Чёрт, — подумал я. — Сейчас от меня ждут какую-нибудь модную парижскую песенку. А я что, буду петь Высоцкого? Или Битлз?»

Нужно было как-то выкрутиться, не изображать же из себя действительно клоуна.

— О, господа! — воскликнул я, беря гитару. — Конечно! Сейчас я исполню для вас новейшую французскую песню!

Все зааплодировали в предвкушении.

Я задумчиво провёл пальцами по струнам, потом начал медленно барабанить по деке гитары двумя пальцами. Тык-тык-тык-тык…

— Песня называется «Свидание на кладбище», — торжественно объявил я.

— О! — восхитились дамы. — Как романтично!

Я продолжал барабанить: тык-тык-тык-тык…

Потом резко дёрнул самую толстую струну. Раздался низкий, протяжный звук — как будто где-то скрипнула доска.

— А-а-а! — вскрикнул я и начал быстро барабанить по гитаре. Тын-тын-тын-тын-тын!

И на этом закончил. Секунду все сидели в растерянности, потом разразились аплодисментами.

— Браво! — кричал Николя. — Какая экспрессия! Какое настроение!

— Так реалистично! — восхищалась Анжелика. — Прямо мурашки по коже!

— Расскажите, что это означало! — попросила Аглая.

Похоже в этой компании она, возможно в силу своего купеческого происхождения, оказалась самым умным человеком.

— Это музыкальная иллюстрация, — объяснил я. — Влюблённый приходит на свидание к кладбищу. Сначала идёт спокойно — вот эти медленные удары. Потом слышит, как скрипнула крышка гроба — вот этот звук. Пугается, кричит и убегает — быстрые удары.

— Гениально! — восхитился Николя. — Вот это настоящее французское искусство!

Все были в восторге. А я внутренне усмехался. Обошёлся без пения, а эффект получился отличный.

На удивление от меня больше никто не стал требовать исполнения каких-либо музыкальных номеров или свежих парижских анекдотов. Только старший Ракитин несколько раз как-то странно на меня посмотрел.

Возможно, что я начинаю немного шизовать, но любого потенциального кредитора мой потрясенный разум начинает воспринимать как реального и более того, мне кажется что он сейчас на меня набросится и начнет требовать с меня долг. Причем это будет сопровождаться методами воздействия из лихих девяностых.

Мне представилась картина: я связанный лежу в каком-то пыточном подвале, а старший Ракитин готовится призвать меня к ответу с помощью огромного чугунного утюга, который на огне разогревают Николя со своей невестой.

Тряхнув