Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

Зина ахнула – и тут же поняла, что парковый ландшафт содрогнулся не только у неё одной перед глазами. Николай Павлович, за руку которого она всё ещё хваталась, другой рукой с усилием тёр лоб – будто пытался стряхнуть с него что-то. Двое городовых стояли, разинув рты и запрокинув головы так, что с них попадали форменные фуражки. Однако сильнее всего содрогание пейзажа явно повлияло на Андрея Ивановича Левшина.

Полицейский дознаватель, когда Зина перевела на него взгляд, уже не стоял, склонившись над утопленником. Он медленно, будто крадучись, шёл к ним с Николаем Павловичем. И в правой его руке поблёскивал никелированной сталью маленький пистолетик, дуло которого титулярный советник направлял точно в грудь господину Полугарскому.

Глава 6

Под стражей

20 августа (1 сентября) 1872 года.

Воскресное утро

1

Зина поняла, что ошиблась. Это не господин Левшин шёл крадучись – это воздух вокруг словно бы загустел. При полном безветрии он обратился в подобие болотной трясины или зыбучего песка, препятствуя скорым движениям. Девушка уразумела это, когда сама сделала шаг вперёд, становясь между полицейским дознавателем с пистолетом и своим приёмным дедом. Тот попытался удержать её, но Зина не поддалась – хотя и не была уверена, что её манёвр подействует.

– Здесь убили моего отца! – заявил Андрей Левшин, глядя через голову Зины на господина Полугарского. – И, полагаю, для вас это не новость! А может, вы и есть убийца.

– Да что за нелепицу вы городите, милостивый государь? – возмутился Николай Павлович. – И с какой стати направляете оружие на мою внучку?

Тут только господин Левшин словно бы опамятовался и пистолет опустил, пусть и не убрал вовсе. И промолвил:

– Ладно, возвращаемся в дом! – А потом, повернувшись к городовым, распорядился: – Забирайте труп, и уходим отсюда!

И Зина должна была признать: решение он принял верное. От воды, слишком уж быстро нагревавшейся на солнце, уже начинал подниматься пар. Так что, вопреки всем природным законам, возле водоёма жара усиливалась, а не ослабевала.

Зина подумала: больше всего на свете она хотела бы прямо сейчас уехать из этого места, где люди исчезают среди бела дня. Где одиноких путешественниц обворовывают на железнодорожной станции – и никто ничего не замечает. Где солнце сходит с ума. Где медведи бродят по помещичьей усадьбе. И главное – где мертвецы выдают себя за призраков. Или, быть может, призраки выдают себя за мертвецов.

Однако проблема состояла в том, что уезжать ей было некуда. Даже Ванечка, которого Наталья Степановна назвала её женихом, таковым в действительности считаться не мог. Даже к нему она не смогла бы сейчас поехать! И получалось так, что единственным её приютом оказался дом посторонних для неё людей – которых она теперь не имела права бросить на произвол судьбы.

«Я должна разобраться во всём этом! – подумала Зина. – Любым способом я должна во всём разобраться. А не то я вправду застряну тут навсегда!»

2

В господский дом они возвращались странным порядком. Николай Павлович и Зина шагали в авангарде. Следом шёл с оружием в руке этот безумец – господин Левшин; спасибо, хоть пистолет он продолжал держать дулом в землю. А замыкали шествие городовые с неудобной ношей. Они свернули бредень и при помощи своих поясов соорудили из него подобие носилок, на которых тащили теперь татуированного мертвеца.

Зине казалось: её ноги будто прилипают к земле. А воздух, не колеблемый даже мимолётным ветерком, обволакивает кожу и при каждом вдохе словно бы застревает на полпути к лёгким. Николай Павлович дышал с явным усилием; да и гораздо более молодые мужчины, шагавшие позади, громко сопели при каждом шаге.

Пока они брели так по липовой аллее в сторону господского дома, Зину не оставляло ощущение, что совсем недавно, возле пруда, безумный дознаватель Андрей Левшин случайно произнёс какую-то очень важную фразу. Сказал нечто такое, что почти навело девушку на определённую догадку… И дочка священника, невзирая на то, что голову её безбожно палило солнце, уже подобралась к тому, чтобы собственную догадку вспомнить. Но именно в этот момент раздался потрясённый возглас Любаши:

– Батюшки-светы, да что же это такое?!

Горничная вышла в аллею им навстречу и теперь мелко крестилась, переводя неверящий взгляд с утопленника на вооружённого дознавателя и обратно. При этом Зина прочла на её лице и подобие облегчения: та явно радовалась, что из пруда выловили не её хозяйку. Но дочку священника Любашино появление сбило с мысли: она тотчас позабыла о своём недавнем озарении.

– Не волнуйся, Любочка! – бодрясь, воскликнул Николай Павлович. – Скоро всё разъяснится!

А господин Левшин пробурчал в дополнение к этому что-то невразумительное. Зина сумела разобрать лишь два слова, непонятно к чему относившиеся: «заманил» и «фараон». С тем они и вошли во двор дома, где перед клумбами их диковинную команду встретил Антип. Он только крякнул, поглядев на татуированного, и покачал сокрушённо головой. А того обстоятельства, что его хозяина привели чуть ли не под дулом пистолета, словно и не заметил.

– И куда его теперь? – спросил кучер, указав на утопленника.

– Отвезём в уездный анатомический театр, – сказал господин Левшин. – Заверните тело во что-нибудь непромокаемое и приготовьте повозку подходящую! И мой экипаж, разумеется, тоже.

– Ну, – Антип почесал в затылке, – у меня клеёнка есть – хорошая, американская. В неё покойника и заверну.

И он повёл городовых с их импровизированными носилками куда-то в сторону конюшни. А все остальные, включая Любашу, поднялись на крыльцо и вошли в дом – наконец-то убрались с палящего солнца. Уже в дверях Зина оглянулась через плечо: ей показалось, что кто-то пристально смотрит ей в спину. Она даже разглядела какую-то тень возле столетних лип. Но затем солнечный луч так ударил ей в глаза, что девушка на несколько мгновений ослепла. И так, вслепую, ей и пришлось переступить порог.

3

– Кто давал вам право производить арест? – Зина почти кричала – отводила душу, хоть и отлично понимала, что толку от её слов не будет никакого. – Да ещё и наставлять пистолет на безоружных людей?

Они втроём: Николай Павлович, титулярный советник Левшин и Зина, – сидели в кабинете хозяина дома. Расположились там сразу после того, как городовые пошли вместе с Антипом закладывать «эгоистку» полицейского дознавателя и хозяйскую повозку-линейку: длинную коляску с продольным сиденьем, на котором пассажиры располагались спинами друг к другу. Элегантный ландолет взяла Наталья Степановна – уехала на нём в церковь. И всё никак не возвращалась домой. А между