Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

Впрочем, длилась эта игра в гляделки между человеком и котом не более десяти секунд. А потом Рыжий демонстративно отвернулся от хозяина, неспешно потрусил к подоконнику, одним махом запрыгнул на него и принялся смотреть сквозь стекло. И у купеческого сына возникло впечатление, что глядел котофей не на Губернскую улицу в городе Живогорске, где стоял двухэтажный краснокирпичный дом купцов-миллионщиков Алтыновых, а в какие-то дальние дали. И видел там нечто такое, о чём хозяин его пока что не ведал.

2

Когда Зина выбежала на крыльцо, то едва не врезалась в спину стоявшего там Николая Павловича. Тот застыл прямо за дверью, глядя вслед тем троим: полицейскому дознавателю и городовым с бреднем. Хорошо хоть, входная дверь господского дома открывалась внутрь – Зина не стукнула ею хозяина. Впрочем, когда он обернулся, девушке в первый момент показалось: господин Полугарский её не узнаёт. Ибо взгляд его выражал полное недоумение.

– Доброе утро! – переведя дыхание после бега, сказала Зина. – А вы разве не пойдёте с ними вместе? – Она кивком указала на уходящих.

Тут только муж её бабушки вроде как очнулся.

– Да, разумеется, дорогая моя! Давайте их догоним!

Он сошёл наконец-то с крыльца и подал руку Зине. Однако взгляд, которым он при этом по ней скользнул, казался даже не отрешённым, а прямо-таки нездешним. До этого момента девушка думала: Николай Павлович укажет ей, что нехорошо барышне выходить из дому с непокрытой головой и без перчаток. Но какое там! Он ничего и не заметил. И мало того: невзирая на сказанные им слова, отнюдь не поспешил догонять уходивших к пруду мужчин. Взяв Зину под руку, он приостановился возле одной из клумб и заговорил – неспешно, словно во время беседы за вечерним чаем:

– Представьте себе, эти господа, – он посмотрел вслед Андрею Ивановичу Левшину и его спутникам, – хотели начать своё исследование, не дожидаясь, пока Наталья Степановна уедет в храм Божий! Я еле-еле сумел убедить их повременить с этим. И к тому же они настаивали, чтобы я отрядил им в помощь лакея Фёдора! А ведь он всегда ездит кучером с тётушкой!

Зина от нетерпения уже едва не подпрыгивала на месте: видела, что спины троих мужчин вот-вот скроются за парковыми деревьями. Она и самой себе не сумела бы объяснить, почему ей так важно присутствовать при обследовании усадебного пруда. Но причина этого явно состояла не в любопытстве и даже не в страхе за судьбу бабушки Варвары Михайловны. Дочке священника нужно было увидеть там что-то. А что именно – она могла понять только тогда, когда увидела бы.

– Николай Павлович, но ведь сейчас-то Наталья Степановна уже уехала? – прервала она разглагольствования бабушкиного мужа. – Так давайте мы с вами поспешим на пруд!

Николай Павлович вздрогнул и для чего-то огляделся по сторонам, хотя никого, кроме них двоих, перед домом сейчас не было. Даже усадебная челядь, которой, по мнению Зины, следовало уже приступить к ежедневным хозяйственным хлопотам, никак себя не проявляла.

– Да, дорогая… – Николай Павлович сделал шажок, потом – ещё один, и Зина, которая уже оказалась впереди него, невольно потянула его за руку. – Нам и вправду следует поспешить… Вы уж простите старика: что-то я отвлёкся.

Улыбка его показалась Зине фальшивой, как деревянный гривенник. Но, пусть и шаркающей походкой, господин Полугарский всё-таки двинулся по парковой аллее в сторону пруда. И – поразительное дело: когда они в эту аллею вошли, Зина ощутила слабый аромат сосновой смолы и опавшей хвои, хотя росли здесь одни лишь столетние липы.

3

Усадебный пруд представлял собой почти идеально круглое водное пространство диаметром аршин в пятьдесят. Из него вытекал, весело журча, широкий ручей, и Зина подумала: именно на его бережку горничная Любаша видела бурмилу.

При взгляде на пруд дочка священника засомневалась: а хватит ли городовым длины бредня, чтобы протащить его через весь водоём? Но те оказались людьми опытными: не промахнулись с размерами. Когда Зина и Николай Павлович подходили к пруду, городовые уже полностью растянули бредень, держа его за два шеста-волокуши по краям. И теперь, сняв сапоги и подвернув до колен форменные штаны, брели по мелководью вдоль двух противоположных берегов пруда. Развёрнутую проволочную сетку они держали так, чтобы она изгибалась полукругом, собирая всё со дна.

Зине только раз в жизни доводилось видеть, как бреднем чистят пруд: в Живогорске, года три тому назад. Да и производилось это с совершенно иной, прозаической целью: избавить дно пруда от всяких посторонних предметов, туда попавших. Ничего более интересного, чем драный сапог и ведро с оторванной ручкой, из живогорского пруда извлекать не пришлось. А здесь было совершенно иное дело. И, когда они с Николаем Павловичем вышли на заросший травой берег, Зина принялась следить за происходящим с болезненным интересом.

Солнце припекало всё сильнее, и девушка всерьёз пожалела о забытой дома шляпке: даже сквозь кроны прибрежных деревьев жаркие лучи добирались до неё и будто прилипали к её чёрным волосам. Оглядевшись по сторонам, Зина увидела возле дальнего берега пруда бревенчатую купальню – ту, до которой её бабушка не добралась позавчера.

– Можно мне… – Зина повернулась к Николаю Павловичу, который выпустил её руку, но стоял на том самом месте, где они остановились, – ни шагу вперёд не сделал.

Девушка намеревалась спросить: «Можно мне укрыться от солнца в купальне?» Но фразу свою она не закончила. Во-первых, у бабушкиного мужа был такой несчастный и подавленный вид, что у Зины просто духу не хватило оставить его одного. А во‐вторых, она поняла, на кого Николай Павлович с потерянным видом глядит. Их появление возле пруда не осталось незамеченным, и теперь к ним шагал, бросив городовых без присмотра, Андрей Иванович Левшин.

4

Зине показалось, что титулярный советник страшно и непристойно гримасничает, идя к ним. И лишь полминуты спустя до неё дошло: это световые блики, пробивавшиеся сквозь ветви деревьев, создавали иллюзию беспрерывных преображений его лица. Но и тогда, когда Зина это уразумела, легче ей не стало. Она внезапно ощутила уже не смолистый аромат сосен – хоть и необъяснимый, но весьма приятный. Теперь ей померещился сильный запах свежей масляной краски. А ещё – и это уж точно не было плодом воображения – от подходившего к ним господина Левшина исходил тяжёлый дух гниющих водорослей и мокрой земли.

– Доброе утро, мадемуазель! – с поклоном произнёс Андрей Иванович, подходя. – Вижу, вы тоже спозаранку поспешили сюда.

На слове «поспешили» он сделал особенное ударение, пройдясь цепким взглядом