Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

В доме было не настолько жарко, как снаружи. Однако из-за того, что все окна держали закрытыми, здесь царила страшная духота – прямо как в раскалившемся на солнце железнодорожном вагоне. И ситуацию не делала приятнее даже изящная обстановка в кабинете Николая Павловича: живописные полотна в золочёных рамах, развешанные по стенам; высокие книжные шкафы – красного дуба, со стеклянными дверцами, заполненные томами в кожаных переплётах; сафьяновый диван с ножками, изображавшими лежащих львов; лакированный письменный стол со стоявшими подле него мягкими стульями.

На диване сидела сейчас Зина – в одиночестве. А с двух сторон от стола расположились господин Полугарский и титулярный советник Левшин. Который не глядел на Зину, даже когда она к нему напрямую обращалась. Да и вообще – не глядел ни на что вокруг: не отрывал своего цепкого взгляда от хозяина дома. И ничьих доводов слушать не желал. Поскольку, что называется, закусил удила. Да и было от чего. Если, конечно, всё то, что он сказал, являлось правдой.

Зина слабо представляла себе, как это могло быть правдой. И всё время поглядывала на Николая Павловича – надеясь, что он попросту поднимет на смех титулярного советника. Укажет ему на полную невозможность вещи, в которой тот обвинял его, помещика Полугарского. Однако муж Зининой бабушки хранил молчание. Он и двух фраз не произнёс с того момента, как они вошли в кабинет. Застыл, сидя на стуле, и походил теперь на бронзовое изваяние баснописца Крылова, которое Зина видела в Летнем саду во время единственной своей поездки с родителями в Петербург.

– За то, что извлёк оружие, я готов принести извинения вам обоим. – Титулярный советник всё-таки соблаговолил ответить Зине и даже повернул голову в её сторону. – Но я не арестовываю вашего родственника. Я просто беру его под стражу до выяснения обстоятельств. Нужно, чтобы он ответил на кое-какие вопросы. И, если его ответы удовлетворят господина исправника и господина уездного прокурора, Николай Павлович нынче же вернётся домой. Но если нет…

Он не договорил, но Зина и так поняла: тогда следующую ночь помещик Полугарский проведёт не дома, а в остроге. И как, спрашивается, Зина должна будет одна искать ответ на загадку, которую услышала от ночного гостя? Гостя, которого затем выловили из пруда. И которого – что было уж ни в какие ворота! – господин Левшин считал своим отцом, пропавшим четырнадцать лет тому назад.

– Послушайте, Андрей Иванович, – проговорила Зина, – ну разве ж вы не понимаете: такое попросту невозможно – то, о чём вы говорите? Вы наверняка обознались! Если бы ваш батюшка был убит в Медвежьем Ручье в 1858 году, то как бы он мог сейчас выглядеть таким свежим? А если бы он всё это время оставался жив и убили его лишь недавно, то как бы он оказался совсем не постаревшим? Ведь этому мужчине, которого нынче вытащили из воды, на вид не больше сорока пяти лет. А в каком году, скажите, появился на свет ваш отец?

Титулярный советник ответил не сразу. Как видно, ему и самому нечто подобное приходило в голову.

– Иван Сергеевич Левшин, мой отец, родился в 1815 году, – сказал он наконец. – И – да: сейчас ему было бы уже хорошо за пятьдесят. Однако позвольте и мне спросить у вас, мадемуазель: неужто вы сами могли бы так обознаться – не узнать собственного батюшку, пусть и по прошествии многих лет?

– Но почему же все эти годы его никто не искал?

Господин Левшин снова помедлил с ответом: явно не мог решить, стоит ли ему вдаваться в подробности. Но потом всё-таки произнёс:

– Вы не знаете, каковы были обстоятельства исчезновения моего батюшки. Тогда, четырнадцать лет назад, никто не думал, что он остался в Медвежьем Ручье. В день своего исчезновения он поехал сюда – он каждый месяц здесь бывал. Он, видите ли, любил играть в фараон, а эта игра уже тогда выходила из моды. Ну, а в доме господ Полугарских в неё всё ещё играли. А по окончании того вечера он поехал на станцию: ему нужно было по делам в Москву…

Титулярный советник примолк, предавшись каким-то своим мыслям, и Зина поспешила сказать:

– Ну, вот видите! Он покинул усадьбу! С какой же стати вы теперь обвиняете Николая Павловича?

– Тут, мадемуазель, есть интересный нюанс. Тот факт, что мой батюшка сел в поезд, подтвердил только один человек: его слуга, Фёдор, который в тот день ездил в качестве кучера. И угадайте: у кого этот Фёдор служит теперь?

Зина молчала не менее минуты – и не потому, что не поняла, о каком Фёдоре идёт речь. А потом спросила:

– В тот вечер, когда ваш батюшка играл здесь в карты, он выиграл или проиграл?

Титулярный советник вздрогнул, как от удара хлыстом. Лицо его перекосилось.

– А вы и вправду догадливы, мадемуазель! – Он искривил губы – как бы улыбнулся. – Мой батюшка очень много проиграл – и не только в тот вечер. И не только здесь. Из-за его карточных долгов имение наше было дважды заложено к тому времени, когда он пропал. Потому-то многие и решили тогда: он попросту сбежал от кредиторов. Имение очень скоро ушло с молотка, а моя матушка, взяв меня и мою сестру Лизу, увезла нас в Москву, к своим родителям. Слава богу, нам было куда поехать. Но дом свой нам пришлось покинуть навсегда.

Зина при этих словах Андрея Ивановича слегка смутилась, поскольку невольно ему посочувствовала. Уж она-то знала, каково это – покинуть свой дом навсегда. А потому не задала вопрос, который так и вертелся у неё на языке: зачем господину Полугарскому было бы убивать человека, который задолжал ему крупную сумму денег? Но тут неожиданно заговорил сам Николай Павлович – нарушил-таки свой непонятный обет молчания.

– Неужто вы, милостивый государь, – возвышая голос, проговорил он, – всерьёз полагаете, что я убил вашего отца, сбросил его тело в пруд, а потом сам же и вызвал вас сюда, чтобы вы его тело нашли? Да и доводы Зинаиды Александровны вы напрасно игнорируете. Что, ваш отец сохранялся все эти годы в воде наподобие мамонтов в сибирской вечной мерзлоте?

Последняя его фраза, по мнению Зины, была уже лишней. Она подумала: такого ёрнического тона титулярный советник Николаю Павловичу точно не спустит. Однако она ошиблась. Бушевать и снова выхватывать пистолет, уже убранный им в карман сюртука, господин Левшин не стал. И только сказал сухо:

– Я полагаю, сударь, вам следует отдать необходимые распоряжения –