Ложная девятка 8 - Аристарх Риддер

Да, финал чемпионата мира в Мексике на легендарной «Ацтеке», на самом большом футбольном стадионе мира, это самое важное событие в моей спортивной карьере. Это апогей. Это вершина. Это то, ради чего я жил.

Но здесь-то перед своими. Здесь-то свои, не жалея сил, поддерживают.

Те самые люди, которые завтра пойдут на ЗИЛ, на другие московские заводы. Которые пойдут в институты и университеты. Может быть, офицеры, которые пойдут в военные части. Или милиционеры. Или врачи. Или учителя.

Обычные советские люди. Кровь от крови, плоть от плоти. Соль земли.

И вот ради этой соли земли я играю сегодня.

Играю, как Караченцов в своём «Ленкоме». Как Марк Захаров ставит свои спектакли. Как Рязанов снимает свои фильмы. Как Высоцкий отдавал всего себя в Театре на Таганке. Как тот же Высоцкий воплотил Жеглова на экране. Как оперные певцы на сцене Большого театра отдают всё, что имеют.

Вот точно так же и я. Отдаю всё. До последней капли. До последнего вздоха.

И это не может не сказаться на результате.

Партнёры догнали меня, навалились сверху. Заваров целовал меня в щёку. Добровольский тряс за плечи. Савичев прыгал рядом. Шавло кричал что-то неразборчивое.

А трибуны ревели, не переставая:

— СЕР-ГЕ-ЕВ! СЕР-ГЕ-ЕВ!

— ТОР-ПЕ-ДО! ЧЕМ-ПИ-ОН!

Общий счёт стал 6:2. Мы практически гарантировали себе место в финале. «Порту» теперь нужно было забить четыре гола, не пропустив. Это уже не трудно. Это невозможно.

Но мы не расслаблялись. Мы продолжали давить.

До перерыва больше никто не забил. 2:0 в нашу пользу, 6:3 по сумме двух матчей.

Мы шли в раздевалку под овации ста трёх тысяч человек. Трибуны скандировали:

— Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!

В раздевалке Стрельцов был спокоен, как всегда.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо. Но не расслабляемся.

— Слав, — обратился ко мне Стрельцов. — Как себя чувствуешь?

— Отлично, — ответил я. — Готов рвать и метать.

— Хорошо, — кивнул Эдуард Анатольевич. — Продолжай в том же духе.

Я кивнул. Сегодня я чувствовал себя так, как никогда. Лёгким, быстрым, сильным. Ноги сами бежали. Мяч слушался с полуслова. Всё получалось.

Может быть, это была атмосфера. Может быть, это была поддержка трибун. Может быть, это было осознание того, что это один из последних больших матчей перед моими болельщиками.

Не знаю. Но я чувствовал: сегодня мой вечер. Сегодня наш вечер.

* * *

Буквально сразу же после возобновления игры мы ставим жирную точку в истории про выступление «Порту» в Кубке чемпионов сезона 86–87.

Наш летучий гусар Юра Савичев как нож сквозь масло прошёл по своему флангу и отдал передачу верхом в штрафную. Притом так получилось, что адресатом передачи оказался не я, а Коля. То ли мяч у Юры свалился с ноги, то ли он изначально выбрал адресатом своего брата, не важно.

В любом случае Коля попытался пробить головой, но Пинту его опередил. Португальский защитник сыграл головой, но очень удачно для меня!

Мяч отскочил в центр штрафной, а там уже я, опережаю Вермелью и боковыми ножницами вколачиваю мяч в ворота! 3:0!

«Лужники» взорвались в третий раз.

Рёв был такой силы, что, казалось, стадион вот-вот рухнет. Трибуны прыгали. Люди обнимались, плакали, кричали.

Я бегу к угловому флагу, а сзади меня догоняет вся команда! Секунда, и на поле куча-мала.

А трибуны скандировали:

— СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!

— ТОР-ПЕ-ДО! ФИНАЛ!

Общий счёт стал 7:2. Всё. Финал. Мы выходим в финал Кубка чемпионов.

Это было невероятно. Это было то, ради чего мы работали весь сезон. Ради чего жертвовали, терпели, боролись.

И вот оно. Свершилось.

Трибуны не успокаивались. Наоборот, они становились ещё громче. Барабаны грохотали без остановки. Фейерверки летели в небо. Дымовые шашки пылали на трибунах.

Это был праздник. Настоящий, искренний, от всего сердца.

* * *

Оставшееся время мы контролировали игру. «Порту» пытался атаковать, но силы были уже не те. Португальцы поняли: матч проигран. Они сражались до конца, но результат был предрешён.

На 72-й минуте Футре провёл очень опасную атаку. Он обыграл Муштруева, Гене сегодня действительно не везло с этим португальцем, и пробил с близкого расстояния. Харин в броске перевёл мяч на угловой.

Трибуны зааплодировали Диме. Наш вратарь был безупречен.

На 85-й минуте замена. Вместо Юры Савичева Кобзев. Юра уходил под овации трибун. Красивый гол в первом тайме, вдохновенная игра во втором.

А на 88-й минуте Стрельцов заменил меня.

Я уходил под самые громкие овации в моей жизни.

Они встали. Все до одного. Сто тысяч человек встали со своих мест и аплодировали мне. Скандировали моё имя:

— СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!

Я шёл к скамейке медленно. Махал рукой трибунам. Слёзы стояли в глазах. Я пытался сдержаться, но не мог.

Это был, возможно, мой последний еврокубковый матч на «Лужниках» в форме «Торпедо». И он закончился выходом в финал Кубка чемпионов. Под овации ста тысяч человек. Под скандирование моего имени.

Лучше и не придумаешь.

Я подошёл к скамейке. Стрельцов обнял меня за плечи.

— Молодец, — сказал он тихо. — Ты большой молодец

Я кивнул. Слова не шли.

Сел на скамейку. Накинул куртку. Смотрел на поле, на трибуны, на этот праздник.

Последние минуты матча прошли в контроле мяча. «Торпедо» держало игру, не давало «Порту» создать ничего опасного.

И на 90-й минуте прозвучал финальный свисток.

3:0. «Торпедо» побеждает «Порту» и выходит в финал главного клубного турнира Европы.

* * *

«Лужники» взорвались. Они ревели так, что, казалось, стадион вот-вот рухнет. Земля дрожала. Воздух вибрировал от звука.

Фейерверки полетели в небо. Дымовые шашки пылали на трибунах. Флаги замелькали. Барабаны грохотали.

Футболисты обнимались на поле. Кричали, прыгали, плакали от радости. Стрельцов стоял у скамейки с улыбкой на лице. Воронин плакал, не скрываясь.

Это было невероятно. Это было лучшее, что я когда-либо испытывал в футболе. Не в плане масштаба события, нет. Я про поддержку трибун.

Мы выбежали на поле. Обнимались, кричали, прыгали. Заваров обнял меня.

— Мы сделали это, — сказал он, улыбаясь сквозь слёзы. — Мы сделали это!

— Да, — кивнул я. — Мы в финале.

— Финал Кубка чемпионов, — повторил Саня, как будто не веря. — Мы в финале Кубка чемпионов.

Добровольский подбежал, навалился на нас сверху. Потом Савичев. Потом Горлукович. Потом все остальные.

Мы стояли в центре поля, обнявшись, и смотрели на