Мстислав Дерзкий часть 1 - Тимур Машуков

— Млять, откуда вы взялись⁈ Я же сказал, спрятаться и сидеть тихо!!!

— Это мой дом и я буду его защищать!!! — грозно взмахнула графиня своим маленьким мечом.

Лишка тряслась от страха, но крепко сжимала в руке топорик для рубки мяса. Против слабого мертвяка тоже сойдет, если, конечно, повезет.

— Держитесь за спиной и вперед не лезьте!!!

Первая тварь, лишившись руки, просунула в щель голову. Бывший слуга, судя по остаткам одежды. Половина лица съедена, на кости челюсти болтались клочья мяса. Он зашипел, пытаясь втиснуться.

Теснота склепа стала моим союзником. Они не могли лезть толпой. Только поодиночке. Или почти.

Я встретил его ударом ноги в грудь. Он захрипел, откатился, мешая следующему. Но второй был уже тут — низкий, юркий, ползущий на трех конечностях. Его когти царапали камень у моих ног.

Меч пел. Короткие, яростные удары в тесноте. Не размахивать — колоть, рубить по суставам, отсекать тянущиеся конечности. Сталь вонзалась в гнилую плоть, крошила кость, отскакивала с противным чавканьем. Кровь? Нет. Черная, липкая жижа, воняющая могильным холодом.

Один. Удар в колено — хруст, падение. Удар в шею — голова отлетает, тело дергается. Двое. Лезет через тело первого. Меч в глазницу — глубоко, до мозга. Тварь замирает. Третий, сзади, тянет за плащ. Я развернулся, рубанул по руке, отсек кисть. Пинок — и он падает на своих.

Тьма склепа ожила кошмарной пляской теней. Лунный свет из пролома выхватывал жуткие моменты — летящие обломки тел, блеск стали, мою тень, гигантскую и яростную на стене. Дыхание хрипело в горле. Мышцы горели. Рукоять меча стала скользкой от пота и черной жижи.

Их было больше. Все больше. Они лезли через пролом, через разлом в стене, который они сами же и расширяли. Теснота перестала быть преимуществом. Они заполняли пространство передо мной, давя массой. Когти рвали кожу на руке. Холодная мертвецкая хватка схватила за лодыжку. Я вырвался, рубанул наугад.

— Огонь! — вдруг крикнула Вероника.

Что? Откуда?

Сзади что-то просвистело. Маленький огненный шар, тусклый, но яростный, метко влетел в пролом, прямо в скучившуюся массу нежити. Раздался сухой хлопок, вспыхнули тлеющие лохмотья. Вой усилился — теперь в нем была боль.

Ника? Ее магия? Или Лишка вытащила какой-то артефакт? Неважно. Мгновение замешательства врага — это шанс.

Я рванулся вперед, не раздумывая. Используя их же скученность. Меч работал как молотилка. Колол, рубил, отбрасывал. Кости трещали под ударами. Черная жижа летела брызгами. Я не защищался — я атаковал. Выталкивал их обратно, в лунный свет, в узкий пролом. Каждый шаг вперед — это пространство для размаха. Каждый упавший труп — баррикада для следующих.

Один особенно крупный, в истлевшей кольчуге, встал у меня на пути. Он замахнулся ржавой секирой. Я прыгнул навстречу, под удар, проскользнул под его рукой, всадил меч под ребра и с яростью провернул. Он рухнул, увлекая за собой еще пару тварей. Пролом был почти чист. За ним, в лунном свете, метались еще тени, но они не решались лезть в эту мясорубку.

Я отступил на шаг, прислонившись к холодной стене. Дышал как кузнечные мехи. Все тело ныло. Рука с мечом дрожала уже от усталости. Передо мной лежала груда шевелящегося хлама: отрубленные конечности, дергающиеся туловища, отлетевшие головы, все еще щелкающие челюстями. Вонь стояла невообразимая.

— Мстислав? — тихий, испуганный голосок Лишки.

— Живой, мышонок, — хрипло ответил я. — Сидите тихо. Еще не закончили.

Но основная волна была сломлена. Те, что снаружи, ревели, скребли когтями по камню, но внутрь не лезли. Видели, что их ждет в этой каменной ловушке.

Передышка. Короткая. Я оглядел поле боя. Эти твари… они еще двигались. Медленно, беспомощно, но двигались. И щель в двери зияла, как открытая рана.

Нельзя было ждать. Нельзя было надеяться, что они уйдут. Надо было запечатать. Намертво.

— Вероника! — позвал я, откашлявшись. — Ищи что-нибудь тяжелое! Камни! Осколки! Все! Лишка, свети!

Маленькое пламя свечи (откуда она только ее достала⁈) дрогнуло в руке Лишки, осветив ужас вокруг. Вероника, бледная, но собранная, уже оттаскивала от стены тяжелый, плоский обломок надгробия.

Работа закипела. Я пинал, оттаскивал, сбрасывал в кучу еще теплые (холодные?) тела нежити. Они хрустели, булькали, пытались уцепиться. Я рубил отбивающиеся руки, давил ногой щелкающие головы. Без эмоций. Как мясник. Это был мусор. Опасный мусор. Материал для баррикады.

Вероника и Лишка, напрягая все силы, подкатывали камни, обломки, все, что могло послужить весом. Я брал самое крупное — тот обломок надгробия, тяжеленный кусок стены. Рана на щеке горела, спина ныла, но ярость и необходимость гнали вперед.

Мы заваливали пролом. Сперва телами нежити — мерзко, но эффективно. Плотная, шевелящаяся подушка. Потом камни. Большие, тяжелые. Я ставил их, подпирал, забивал щели мелкими осколками. Вероника, стиснув зубы, толкала огромный плоский камень, который мы нашли в углу — возможно, крышку от другого саркофага.

— Еще! — командовал я, чувствуя, как плита встает на место. — Дави! Всей тяжестью!

Мы облокотились на нее — я, Вероника, даже Лишка пристроилась, толкая изо всех своих детских сил. Камень скрипел, сдвигая под собой кости и тряпки, и наконец, с глухим, окончательным стуком, встал намертво. Щели не было. Только неровная каменная заплата на месте бывшей двери.

Снаружи завыли. Заскребли. Но звук стал глухим, далеким. Камень держал. Вспыхнул огонь, расплавляя камень и заваривая все щели — молодец Ника. Догадалась.

Я отшатнулся, сполз по стене на пол. Руки тряслись так, что меч выпал из пальцев с лязгом. Дышал, как загнанный зверь. Весь был в липкой черной жиже, в пыли, в собственной крови и поту. Каждая кость скрипела свою песню усталости.

Вероника стояла, опершись о камень, тоже вся перемазанная, но глаза горели. Лишка присела рядом, свечка в ее руке дрожала, освещая наши изможденные лица.

— Закрыто, — прохрипел я. — Напрочь. Пусть теперь ломают головы. Или когти.

Тишина склепа, после адской какофонии боя и стонов, снова обняла нас. Сладкая, густая, пыльная тишина. Снаружи доносился только глухой, бессильный гул.

Я посмотрел на груду камней, навсегда похоронившую вход. На меч, лежащий в грязи. На двух перепачканных, испуганных, но живых девочек. Победил? На этот раз — да. Выиграл эту маленькую, отчаянную битву в каменном мешке. Ценой последних сил.

— Вот и сказочке конец, — пробормотал я, закрывая глаза. Голова тяжело откинулась на холодный камень. — А кто слушал… тот, считай, выжил. Пока что. Спокойной ночи, твари. Не храпите.

— Спасибо, Мстислав Дерзкий…

Дерзкий. Хм. Сегодня это прозвище я, пожалуй, заслужил. Хотя бы на эту ночь. А еще кучу энергии, что впиталась в меня и уже