Президент Всея Руси - А. Полевой

Ярослав, несмотря на свои четырнадцать лет, смотрел на него со спокойной уверенностью человека, трижды пережившего корпоративный кризис. Его взгляд был прямым и тяжелым.

— Именно так, Филимон. Мы составим договор, где зафиксируем оптовые цены. Всё, что продашь дороже — твоя законная прибыль. Я не обману.

— Ну зачем тебе это? — голос Филимона дрогнул от нахлынувшего подозрения. — Отдавать добро почти даром? Торговля — не твой профиль, говоришь? Так отдай тому, чей профиль, а не разорившемуся неудачнику!

Ярик на секунду задумался. Он не мог объяснить, что видит в этом человеке «потенциал» и «лояльность», что рассчитывает на эффект синергии и выстраивает дистрибьюторскую сеть. Он не мог сказать, что в его деревне нет кадров, а тут — бывший купец, отчаянно нуждающийся в шансе. Это был рискованный ход.

— Торговля — не мой профиль, — повторил он, уходя от прямого ответа. — Мое дело — производить. Делать добротные древки, инструменты, выращивать хлеб. А твое дело — их продавать. Ты знаешь как, я вижу это. Просто удача отвернулась, а я даю ей повод вернуться.

Он сделал паузу, глядя, как в глазах Филимона борются недоверие и загорающаяся искра надежды.

— Я рискую, доверяя тебе свой товар, — честно сказал Ярослав. — Ты рискуешь, вкладывая последние силы в лавку. Мы в одной лодке, Филимон. Если потону — утону вместе с тобой. Но я не собираюсь тонуть. Я собираюсь заработать. С тобой.

Филимон замер, пораженный не столько словами, сколько их интонацией. Это был не голос наивного отрока, а расчетливый тон полководца, ведущего свою небольшую, но верную ему армию. В этой честности о риске была странная, вселяющая уверенность сила.

— В одной лодке… — тихо проговорил купец, и его плечи, сгорбленные годами неудач, медленно распрямились. Он кивнул, сначала едва заметно, потом — увереннее. — Ладно. По рукам, Ярослав. Рискнем.

Спустя два дня его вызвал тиун.

— Ярославка ах, пройдоха мелкая, все таки приехал — начал тиун жестов указывая Ярославу на одну и скамеек не далеко от себя.

— Как и обещал Борис Федорович, прибыл, привез древки и рыбу- с покорным видом присел Ярослав на скамейку.

— И сколько привез?

— Пять тысяч, как и договаривались.

Тиун задумался.

— А я обещал тебе взять их по две куны за сотню? — спросил Борис Федорович в пустоту.

— Знаешь Ярослав не могу я взять всю партию у тебя, не ожидал я что, ребенок говорит серьезно, но слово дал при людях, как же быть нам Ярослав.

Ярослав сник.

— И сколько сможете взять?

— Половину, это будет двадцать пять кун.

— Борис Федорович, а давай я тебе всю партию отдам за двадцать пять, а ты, с меня налог три года не будешь брать? — предложил выход Ярик.

— А черт с тобой согласен — сказал тиун и подошел к подростку и пожал ему руку.

— Да Борис Федорович чуть не забыл, еще я планирую наконечники начать делать — сказал он и достал и образец стрелы с железным наконечником.

— Почем? — спросил тиун, рассматривая стрелу.

— Пять кун за сотню.

— И еще скажи, что пять тысяч таких сможешь сделать? — хмыкнул княжий человек.

— К зиме — коротко ответил подросток.

— Иди ты — возмутился тиун и крепко задумался.

И спустя некоторое время сказал.

— Мне надо поговорить с князем, оставь мне образец покажу ему.

На том и порешили. Ярослав же провел еще два дня в Туле, в том числе он вновь встретился с Никоном.

— Здравствуй отец Никон, рад видеть тебя — поклонился Ярослав.

— И тебя здоровья Ярик, а я как раз собирался к тебе ехать, а на ловца и зверь бежит — улыбнулся иеромонах, почему то сильно постаревший после их последней встречи.

— Не поверили? — спросил мальчик.

— Ты как всегда прозорлив, мальчик мой — грустно усмехнулся старик.

— А у тебя как дела? Как школа? — поинтересовался Никон.

И Ярослав начал рассказывать о всех прошлых событиях, особенно про голод, свои воспоминания из будущего о предносил как божественные откровения. Когда он закончил Никон положил ему руку на голову и произнес.

— Вижу мучают тебя эти смерти детей, но ты должен отпустить это, нету тут твое вины, понимаешь? — сказал по отечески старик.

— Знаю, но ничего не могу поделать с собой, постоянно думаю об этом, и более того хочу изменить это- твердо закончил он.

— И ты отец Никон не переживай, мы с тобой делом докажем митрополиту, нашу правду — горячее заявил парень.

— И как же мы докажем, тебя к митрополиту не допустят даже по моей просьбе? — спросил большим любопытством Никон.

— А мы с тобой племена вятичей окрестим и в лоно церкви приведем, а еще часть степных племен — со своим фирменным прищуром заявил Ярик.

— Эх, Ярославка ребенок все же ты еще, да я пол жизни на это положил, и дай бог, если десяток селений направил на путь истинный, и все равно они в тайне продолжают свои грязные языческие ритуалы проводить- махнул с горечью старец.

— А ты дай мне добро на постройку часовни или маленькой церкви при школе — спросил Ярослав.

— Конечно, я еще и помогу тебе, пришлю людей на помощь в строительстве в августе, — сказал иеромонах.

После того памятного разговора Ярослав продолжил, занимается торговыми делами. Так он составил список потребность в попутных селениях, и сейчас Сенька бегал по купцам собирая эту мелочь, так же он обменял все свои железные инструменты на железные инструменты, но плохого качества по весу в соотношении один к десяти, а иногда и один к двадцати. По итогу товара получилось еще побольше чем было, и отряду пришло обратно идти пешком, но в целом это было хорошей практикой для слаживания с новобранцами.

Дневная уверенность, с которой он вел переговоры с тиуном и купцами, испарилась без следа. Теперь ее место заняла гнетущая тяжесть ответственности. В голове, против его воли, закрутился бесконечный счет.

Пять тысяч древок… двадцать пять кун… налог на три года…

Цифры казались абстрактными, пока он не перевел их в реальность… На деньги с древок и наконечников можно было купить несколько добрых лошадей или засеять зерном все поля в его деревне. А он променял их на отсрочку по налогам. Правильно ли поступил? Не обвел ли его вокруг пальца хитрый тиун? Может, нужно было настоять на полной оплате? Но тогда бы Борис Федорович, обидевшись, мог и вовсе отказаться от сделки. Политика. Он всегда ненавидел эту необходимость подбирать слова, играть на самолюбиях, просчитывать каждый шаг.

Он повернулся на бок, и взгляд его упал на