Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

Закончили к полудню следующего дня, все запасы брезента извели, чтобы закрыть штабеля ящиков, пушки и сложенные кучками снаряды.

Мы вернулись к месту ожидания «Щуки», «Днепра» и миноносца, они были на месте, и направились в сторону Владивостока. Хватит своевольничать, пора-пора вставать на флотское обеспечение. Ох, какие у меня были планы, реализую их, японцам резко поплохеет.

Вел нас Саламатин, я всю дорогу до Владивостока пропадал в своей оружейной мастерской, по вечерам же занимался бумажной работой. Составлял подробный рапорт о действиях «Щуки» под моим командованием после захвата миноносца, атаки японской эскадры, описывал последствия. Написал представления на награды всех участников, некоторых посмертно. Также составил бумаги о том, что передаю все четыре судна в состав флота. Трофей и три на роль вспомогательных крейсеров. Весь груз пулеметов должен пойти в полки, стоявшие под Порт-Артуром, для их усиления. Мои солдаты, которые теперь эти машинки знали от а до я, могут быть инструкторами. Хорошо представил и остальных своих офицеров. Вот такие дела.

Когда на следующий день появились берега и мы вышли к Владивостоку, держа связь с портом, к нам уже выходили «Богатырь» и небольшой паровой катер на роль лоцмана. Пока те к нам двигались, я созвал на борт «Оки» всех участников рейда и атаки японского флагмана. Ожидая местных, все три судна и «истребитель» лежали в дрейфе. Все раненые были на борту «Оки», их вынесли на палубу. Осмотрев людей, их построил Василевский по моему приказу, я велел ему встать в строй, и кивнул Ену. Он стоял у закрытого ящика, всего их четыре стояло в линейку.

– Мичман Василевский, выйти из строя! – громко скомандовал я.

Тот шагистику знал от и до и четкими движениями покинул строй, вскинув руку к фуражке, доложившись.

– Мичман Василевский, за участие в операции по атаке японской эскадры, потоплении двух броненосцев, включая флагман и легкий крейсер, вам вручается личное оружие с дарственной табличкой.

Ен протянул мне деревянную кобуру с маузером, и я вручил его немного растерявшемуся мичману. Отдав честь, он повесил оружие на плечо на длинном ремне и вернулся в строй. Именно для этого я в основном и держал маузеры, не раздавая их среди экипажа. Пока мы шли к Владивостоку, вырезал в оружейной мастерской дарственные таблички, они у меня были заранее заготовлены. Особо мудрить не стал, данные владельцев разные, остальное схоже как под копирку. «Мичману Василевскому А. Т. Участнику операции по уничтожению флагмана японского флота «Микаса», от Максима Ларина. 27 января 1904 года». И людей похвалил, благодаря за участие в боевом походе, и себя прорекламировал.

– Тимофей Запашный, выйти из строя! – приказал я следующему участнику рейда.

Он тоже заслужил награду, как и все участники. Когда мы проходили мимо броненосцев, сразу после пуска первой торпеды открыл пулеметный огонь по японским матросам, которые нас рассматривали. Я видел, как там выбивались прорехи. Хорошо постреляли из пулеметов, это они молодцы. Конечно, частые задержки были, но умели их исправлять и продолжали стрельбу.

Все собравшиеся, включая экипаж, уже знали, что будет дальше после первого награждения, так что смотрели с интересом. А награжденные, получая тяжелые кобуры с маузерами, возвращались в строй. Потом и до раненых дошло, вручил всем. Ох, как я намаялся на более чем пятьдесят человек подготавливать эти наградные пистолеты. Полночи не спал, да и в световой день в рубке не появлялся, без меня вели, но вижу, что угодил людям. Еще как угодил. Когда вручил последний пистолет своему Ену, я разрешил разойтись, отдав приказ «вольно». После этого награжденные разбились на группки, рассматривая оружие и наградные таблички на рукоятках пистолетов.

Меня подхватили на руки и стали качать. Чуть не убили, паразиты. Ладно, вернули на палубу в целости. Такое проявление чувств особо не было распространено, я завел на судах. У нас бывали дни рождения, праздновали, и вот в одно такое празднество я и крикнул: «Качай его, ребята!» С тех пор и повелось.

К этому моменту подошли крейсер и лоцманский катер. На все наши суда, включая трофейный миноносец, на мачте которого над японским флагом развевался наш российский, были высажены группки вооруженных матросов под командованием офицеров. Выяснив, кто тут старший, молодой лейтенант попросил меня пройти к ним в лодку. Прихватив все свои документы и рапорты на имя коменданта города, я спустился в паровой катер, который достаточно ходко пошел в порт. А чуть позже наши суда, вытянувшись в линию, медленно входили в порт, двигаясь по фарватеру. На военной пристани народу было мало, только встречающие, мои сопровождающие со мной разговаривать отказались, так что пришлось ждать, что будет дальше.

Удивили и ошарашили. Вместо приветственных криков и поздравлений – арест, и в сопровождении конвоя я был препровожден в крепостную тюрьму. Комендант, когда у меня забирали документы и снимали оружие, пояснил – приказ из Санкт-Петербурга. Еще через полчаса, после повторного обыска, за моей спиной закрылась дверь карцера, и я остался наедине со своими мыслями, и надо сказать, они меня не радовали. Похоже, англичане сделали свой ход. Хотя возможно, они тут ни при чем, у нас своих инициативных идиотов хватает. Да и задержание объяснили странными словами. За пиратские действия в боевой зоне.

Сказать, что я был зол, значит, ничего не сказать. Час ходил от стены к стене в камере. После чего, зло выдохнув, буркнул сам себе:

– Не хотите, чтобы я с вами был, пусть будет по-вашему.

Быстро сняв свою форму прапорщика по Адмиралтейству, я аккуратно, с некоторой педантичностью ее сложил на нарах, чтобы на виду была, сверху положил фуражку. Шинель снизу, сверху форма и венчала композицию фуражка. Вот сапоги снимать не стал, при себе оставил. На мне осталось утепленное нательное белье, и все на этом. Подойдя к двери, я постучал в нее. Пришлось долго стучать, даже замерзнуть успел, в камере было холодно. Когда послышались шаги снаружи, я подготовился.

– Чего тебе? – открыв смотровое окошко, спросил охранник.

– В туалет хочу. Тут у вас удобств нет.

– Сейчас принесу, жди.

Тот закрыл окошечко и куда-то утопал. Вернулся минут через десять, я тут чуть не окоченел, реально холодно. Открыв дверь, он смело вошел в камеру. Вот это он зря, удар в горло и обездвиживающий по шее. Убедившись, что охранник без сознания, убивать его не хотелось, я быстро обыскал его, прибрав немного мелочи, особо денег у