Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

* * *

В светлой уютной горнице Агафья Пантелеевна уселась на лавку и Устю за собой потянула.

– Дай-ка я еще раз на тебя погляжу. Да, кровь в тебе проснулась. Наша, старая кровь. Ты уже в храме была?

– В храме? Или в роще? – парировала Устя.

– И там и сям, – не осталась в долгу прабабка. – Рассказывай, не заставляй каждое слово клещами тащить. Чай, не маленькая уже.

Устя только краешком рта ухмыльнулась.

Не маленькая…

Бабушка, я одну жизнь уже прожила. Вторая сейчас идет…

– Была. В рощу я ходила, Матушка меня благословила.

– Знак свой дала?

Устя молча повернула ладонь к бабушке, та посмотрела, кивнула.

– Веточка березовая. Любит тебя Матушка. Хорошо. А в храме была?

– Была.

– Как тебе там? Не тошно, не давит?

– Нет. – Устя даже растерялась. – А должно?

– Должно. Сила там чужая, нам там неуютно.

Устя промолчала.

Может, сказалось еще и то, что впервые ее сила в монастыре вспыхнула? Может, что она там прожила долгое время? Но в храме ей было… да никак и не было! Еще б Фёдор…

Из-за Фёдора стало противнее. Но с ним и на облаке вдвоем тошно показалось бы.

– Тоже хорошо. В рощу ты уходить не хочешь? Волхвой стать?

Устя качнула головой:

– Не хочу. Не чувствую я в себе этого. Не моя дорога.

– Пусть так. А чего ты хочешь?

Устя пожала плечами:

– Не знаю пока. Бабушка, ты расскажи мне лучше, что в мире творится. Почему с нами так поступают? Рощи вырубают, волхвов и волхвиц изводят. Я же вижу, это валом накатывается, не просто так это идет…

Агафья аж поперхнулась от неожиданности:

– Устя… ты что?!

– Бабушка, я давить не буду. А только сколько священных рощ исчезло? Не просто же так! Сколько волхвов, волхвиц, сколько погибло? Можешь ты узнать? Почему кровь так редко просыпается? Раньше ведь чаще было! Почему так?!

Агафья задумалась:

– Не знаю, Устенька. Не знаю.

– Вот и плохо, – припечатала внучка. – Бабушка, а есть ли возможность узнать? Страшно мне, жжет меня, как огнем. Не до́лжно такому быть, но кажется мне, что изводят нас под корень. Изводят не огнем и мечом, а хитростью и зломыслием.

Агафья молчала.

Внучку она разглядела еще с первых минут. И не столько Дарью лечила, сколько на Устю смотрела. Дар Живы-матушки, он разный бывает.

Есть тот, который к жизни, есть тот, который к смерти. А такого, как у Усти, она и не видывала раньше. Огонь живой, но черный. Смертный то огонь.

Но ведь огнем и болезнь выжечь можно!

А можно и дом сжечь.

Странная сила, ранее не виданная. Не меч и не щит, не лечение и не учение, что-то новое.

Не видывала такого Агафья. Потом уж ей объяснит Устинья то, что узнала от Добряны. Потом.

Исконно-то ее сила к лечению тянулась, но, пройдя через ярость, через боль, через смерть, потемнел целительный огонь. Просто такое редко бывает, чтобы человек уходил – и с того света силой ненависти вернулся. Устинья одна, может, и не одолела бы. А с Вереей на двоих у них и сил, и гнева лютого, подсердечного с лихвой достало.

– Можно узнать попробовать. Но это мне уехать придется.

– Надолго?

– Надолго, внученька, – ехидно ответила Агафья. – Но не сразу. Вот как санный путь ляжет, так и соберусь в дорогу. А до той поры тобой займусь. А то что ж такое – сила есть, а применить ты ее и не сумеешь. Почему Дарье не помогла?

– Не умею, – вздохнула Устя. – Только и могла, что свою силу ей переливать да следить, чтобы усвоилось.

– То-то ей небось и плохо было. Голова кружилась, все тело ныло.

– Было. Последнее время лучше стало.

– Потому как ты неправильно поступала. Ты ей свою силу отдавала.

– А надо было не так?

– Конечно нет. Сила Живы-матушки весь наш мир пронизывает, она вокруг нас, она в каждом глоточке воздуха, в каждом солнечном лучике. Когда ты своей силой начнешь лечить или разить, истаешь в считаные часы. А когда ЕЁ силу берешь и человеку отдаешь… понимаешь, дитятко неразумное?

Устя понимала. Но…

– Научишь меня? Бабушка?

– Научу, конечно. И как с миром сливаться, и силу эту видеть, и очищать ее, и через себя прогонять – всему научу. С завтрева и начнем.

– А батюшка с матушкой против не будут?

Агафья только фыркнула:

– Не будут. Знают они, кто я такая… только для всех приболела я, вот и к вам приехала. Чтобы ты за мной доглядела какое-то время.

Устя только плечами пожала:

– Поверят ли?

– Кому хочется, те поверят. Да и ни к чему болтать. Род у нас старый, сила в девочках вспыхивает иногда, поймут твои родители. Никуда не денутся.

Устя медленно кивнула:

– Сила… откуда она в нашем роду?

– А вот так. Когда государь Сокол на Ладогу пришел, с ним и твой предок был. Велимиром его здесь прозвали, а старое имя он отринул. Так получилось, полюбил он. Встретил в лесу да и полюбил волхву.

– Ой…

– То-то и оно. Богиня бы этот союз не благословила никогда, случайность помогла. Налетели на святилище степняки. Они и сейчас иногда нас беспокоят, а уж тогда и вовсе зверели от крови. Налетели, священные деревья порубили, воинов стоптали, жриц хотели в полон увести. Предок наш на то время рядом был с дружиной. Кинулся в бой, своих людей положил, сам едва с жизнью не расстался, но отстоял правду. И святилище спас, и волхвиц. Уж потом его в святилище выхаживали. И дала Жива свое благословение. Он кровь за нее пролил, он за любовь едва с жизнью не расстался, грех такому мешать. Ушла наша прапрабабка из святилища… а вот сила в ней осталась. Кровь осталась.

– И проявляется.

– В нас всех она есть. Всех, кто от нашего корня идет. В отце твоем, брате, сестрах. Просто в ком-то она вспыхивает, а в ком-то так и спит. Годами спит, десятилетиями. А в момент опасности просыпается, поет, зовет за собой.

Устя подумала, что у нее так и вышло. Куда уж опаснее.

– А бывало так, что нашу кровь другие люди пробуждали?

– Всякое бывает. Только опасно это, умереть можешь. И ты, и тот человек, которого пробудить захочешь.

Уже умерла.

И Устинья, и Верея… обе они там остались, черным пеплом осыпались. Только не расскажешь о таком. Никому.

– Я не буду, бабушка. Я просто… для знания.

– Для знания надобно. А делать… лучше такое не делать, пока перед тобой выбор не