Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

и мрак кого угодно выведут из состояния душевного равновесия. Тем более что бывшие зэчки вовсе не были профессиональными террористами и захватчиками мирных представителей японской интеллигенции. Немудрено, что им вскоре стало скучно сидеть без движения и ждать…

— Девки, эй! — ожил в эфире голос Тамахоси. — Вы еще не заснули?

— Нет, — подключилась к разговору Кагами. — Вот сволочная жизнь! Сижу тут, как шпрота в банке, и жду незнамо чего… Даже закурить нельзя! И на хрена нам сдалось все это дело? Вот ты скажи, Тамар, ну на хрена?! Обещали нам, что бабок будет немерено, свобода, вилла на этих… блин, забыла… островах. И что? Кому-то достались виллы, а нам — опять грабли, на которые мы капитально наступили!..

— Хорош трепаться, девки, — встряла в монолог Кагами Небесная река. — У нас обратной дороги нет. Проезд закрыт. Сами видали, поди, что эти выродки с Лидкой-Фусими сделали…

— Да…

— Да…

— И чего ради Анастасия под них прогибается? Умная ведь баба, таких дел может наворотить… Чего ей от них надо?

— А я знаю, чего надо, — неожиданно вклинилась в разговор Асунаро. — Она с ними договор подписала.

— Какой?

— Она для них возвращает Курильские острова, а они ей дают крутую магическую силу. Вы, бабоньки, разве не в курсах были, что Анастасия-то наша раньше самой настоящей черной ведьмой представлялась. Ну вот. И за какие-то темные невеселые делишки ее более сильные маги (или не знаю, кто еще) лишили всех волшебных способностей, а потом и в нашу колонию упекли. Ну, она поневоле и связалась с этими чертями японскими, видать, были у нее старые знакомства и свой блатняк в ихней хазе…

— Ну ты, блин, как Джеймс Бонд, все знаешь…

— В натуре. Чего мне пургу-то вам в уши гнать? Знаете, как дело было? Я подслушала один раз, еще когда на нарах срок мотала, как наша Анастасия этим тэнгу молилась и с ними переговаривалась. Мы ж в одной камере были, одну парашу делили! И вот однажды ночью, полнолуние как раз было, свет от луны так и пузырит в камеру, подлюка! И лежу это я, девки, глаза прикрыла, вроде сплю, а сама вижу: встает Анастасия посередке комнаты, руками разводит, вроде как рисует какой узор в воздухе. И шепчет что-то, быстро так, не разобрать. И вдруг такой холод у нас в камере, будто в морозилке, аж до косточек пробирает! А я одеяло не могу на себя натянуть, шевельнуться боюсь, даже дышу вполсилы, потому как оченно страшно. И вот лицо у Анастасии сделалось такое, ну, чисто покойница, а глазищи зеленым огнем горят-полыхают! И вроде как песню она запела, тихо-о-онечко, и под энту песню, бабоньки, повалил из нашей параши черный, густой такой дым! Ой, натерпелась я страху, особливо когда из дыма черная такая фигура нарисовалась с глазищами красными. И вонь от этой фигуры, скажу я вам, хуже не унюхаешь!..

Асунаро на минуту замолчала. Видимо, переживала заново давно забытые впечатления.

— Эй, Асунарка, ты че примолкла? — задышала в микрофон-браслет любопытная Кагами. — Давай бухти дальше, а то со скуки тут помрем.

— Да мне показалось, будто мимо прошел кто-то, я и напряглась… — включилась Асунаро. Голос у нее был слегка испуганным.

— И че? — забеспокоились ее товарки.

— А, фуфло. Ложная тревога. Крысы проверили — это сквозняк. Просто в одном кабинете форточка открытой оказалась.

Если бы Асунаро, в миру Даша Покукуева, была хоть немного ознакомлена с принципами работы офисной сигнализационной системы, она бы поняла, что никто из работников корпорации не мог оставить форточку открытой — иначе сигнализация просто бы не включилась. И значит, форточка открылась (или была кем-то незримым открыта) уже после того, как команда Повелительницы Крыс рассредоточилась в здании…

— Ну ладно, Асунарка, рассказывай, че дальше-то было? — возбужденно зашептала Кагами.

— А то и было! Черный урод этот вроде спрашивает Анастасию: зачем, мол, вызывала, как смела мой покой нарушить? Та ему в ноги кланяется и говорит: верни мне мою ведьмовскую силу, отнятую врагами, чтобы я могла им отомстить! А тот ей: за бесплатно только лохи горбатятся. Сделай для нас службу, тогда и свое получишь. Она: я на все согласна, выполню любой приказ, только сейчас во мне, мол, все силы на нуле, мне б, мол, хоть чуток начального капитала… И тут, девки, этот черный в нее вошел…

— Как вошел?

— Да как мужик! И принялся так ее драть, что она вся ходуном ходит, извивается, воет, но, правда, по-тихому. Боится, видно, орать громко, чтоб вертухаи не засекли… Уж он ее кобелил-кобелил во все места, я даже без страху глаза открыла: никогда такого сексу не видела!

— Брешешь.

— Собака брешет! Наша Анастасия-то уж вконец и стонать перестала и не заметила, как я за этой случкой подглядывала… Ну вот. Потом этот черный натешился и обратно дымом в парашу ушел. А Анастасия полежала на полу чуток, потом поднялась и этак тихо говорит: «Проверим силу». И тут… До сих пор не верится!

— Чего, ты говори, не томи!

— Поднялась она над полом под самый потолок и принялась по воздуху расхаживать! А потом взяла стульчак железный и на куски его, как бумагу, порвала… И хохочет-заливается: вернется ко мне вся моя великая сила! О как! Я после той ночи к вам-то и примкнула, поняла, что лучше против Анастасии не идти… Лучше уж с ней, глядишь, и мне сила какая-нибудь перепадет…

— Ага. От черного козла, который Фусимку спалил!

— Жалко Фусимку.

— Царство ей небесное. Тихая была девка…

— Девки, завязывай болтать! — шепотом закричала в передатчик Небесная река. — Я тут какой-то шорох услыхала. Проверю, может, это наш япошка явился…

И голос Риммы Пустяковой исчез из эфира. Всем вдруг стало неуютно, особенно Асунаро, которая уже кляла себя за болтливость и неосмотрительность. Ведь этот разговор могла подслушать и сама Анастасия. Вряд ли ей понравилось, что кто-то выбалтывает ее тайны.

Женщины притихли. Окружающая их темнота показалась им грозной и враждебной.

«А вдруг понаедут сюда менты, — думала Тамахоси. — Всех нас заметут. А Анастасия уйдет».

«Язык мой — враг мой. И чего я трепалась? — ругала себя Асунаро. — Ей же меня пришлепнуть как два пальца об асфальт. У нее таких, как мы, еще целая колония. Хватит народу, чтоб весь мир завоевать!»

«Сейчас бы водочки, — мечтала неисправимая Кагами. — И мужичка повеселей…»

А Римма Пустякова, она же Ама-но кавара, Небесная река, уже ни о чем не думала, не тревожилась и не мечтала. Она лежала на полу в состоянии глубокой комы, как и все подчинявшиеся ей крысы-оборотни. Словно