Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

страну. Если какая-то из союзных республик пожелает покинуть Союз, то для этого ей достаточно провести референдум — если большинство населения проголосует «за», тогда мы не будем этому препятствовать. Вступление в Союз проходит аналогично, путём референдума. И, с моей точки зрения, это самый честный способ определить желание самого народа. И если вы хотите прийти к власти во Вьетнаме за наш счёт, но при этом не готовы провести референдум о присоединении к СССР, то вы в моих глазах обычный контрреволюционный националист, который хочет для Вьетнама неизбежной реставрации французского владычества в будущем.

— Условия вступления в Союз такие же, как для остальных? — спросил Нгуен Ай Куок.

— В Конституции СССР всё написано и, насколько я помню, не менялось, — пожал плечами Аркадий. — Мы рады всем братским народам.

— От лица Товарищества революционной молодёжи Вьетнама — мы согласны на такие условия, — заявил Нгуен Ай Куок.

«Ай Куок» с вьетнамского переводится как «патриот» — это для Аркадия перевели востоковеды. Говорящий псевдоним, отражающий взгляды Нгуена.

— Нам нужны будут добровольцы для формирования профессиональной армии Вьетнама, — произнёс Немиров. — Оставьте свой адрес — к вам приедет специалист, который свяжет вас с нужными органами.

— Армия извне, как в Китае? — догадался лидер вьетнамских революционеров.

— А какие ещё способы вы видите? — усмехнулся Аркадий. — Нам нужно не менее двадцати тысяч молодых мужчин вьетнамской национальности, которые станут костяком будущей Вьетнамской Красной Армии. Готовить её мы будем дольше, потому что нам нужен 100% результат. И когда придёт нужное время… Вы понимаете?

Это время придёт, как минимум, после того, как решится вопрос с Гоминьданом. Иначе во Вьетнам можно попасть только морем, а там британский королевский флот.

— Я понимаю, — кивнул Нгуен Ай Куок.

— И это здорово, товарищ Нгуен, — улыбнулся Аркадий.

*8 февраля 1934 года*

— … и не могу я оставаться равнодушным, когда там, — Николай Иванович Ежов указал в метафорическом направлении куда-то себе за спину, — происходят бедствия! Не могу и не буду! Потому что это люди!

Местные журналисты восхищённо записывали его слова.

Он неплохо обустроился в Бомбее. Заводы по производству каш заработали, продукт, благодаря дешевизне, пользуется популярностью в народе, а он сам зарабатывает неплохие деньги, которые пускает на подпольную деятельность.

Колониальная администрация внимания на него не обращает — он исправно платит налоги и своевременно заносит, куда надо, пухлые конверты. Здесь нельзя вести никакого бизнеса, если не заносить, куда надо, конверты достаточной пухлости…

С этим у Ежова проблем нет — как и когда заносить он знает очень хорошо. И заносит, и остаётся из-за этого на хорошем счету у бомбейской администрации.

Но сам Бомбей — это ужас, к которому почти невозможно привыкнуть. Антисанитария, болезни, почти постоянный голод части населения…

«И британцы относятся к такому очень спокойно — бремя белого человека», — подумал Николай. — «Ничего, как установим тут власть Советов, иначе запоют».

Он уже «устранил» четверых низовых функционеров иностранной администрации, слишком жадных, чтобы не лезть в дела Ежова. Делал он это лично и ни о чём не жалел.

«Есть и у меня потребности», — подумал он, поднимая ящик с медикаментами и неся его в грузовик. — «Я же не железный, в конце концов».

Он закупил провизию и медикаменты оптом, потому что не мог упускать такой шанс, а шанс этот из тех, которые даются будто бы высшими силами — 15 января случилось разрушительное землетрясение в Непале и на севере Индии.

Народную любовь в Индии завоевать непросто, потому что индусы не доверяют белым. Поэтому Николай и старается использовать все возможности, чтобы убедить окружающих, будто он искренний благодетель без каких-либо секретных заданий от Центра…

Нет, на самом деле, он решал основную задачу вполне успешно — его марксистская ячейка насчитывает почти полторы тысячи человек. Точнее, никто не знает, что это марксистская ячейка, потому что он подаёт информацию очень тонко — он говорит о добром, светлом, о гуманизме, об общечеловеческом братстве и так далее.

При его «секте человеколюбов» очень вкусно кормят, а ещё он, за свой счёт, обучает детей «сектантов» у довольно-таки недешёвых репетиторов.

Это работа над репутацией. Делай людям добро, ничего не проси, а там они сами предложат тебе что-нибудь сделать…

Британцы воспринимают его как психа с мессианским вывертом в голове, но ему так выгоднее всего.

— Люди должны любить друг друга! — продолжал вещать Николай. — Любовь и добро — вот две вещи, которые могут спасти нас в это тяжёлое время!

Когда он получил описание своей задачи, ему стало понятно, почему ему дали почти 800 часов Закона Божьего от целого архиерея, а затем 800 часов Шариата от верховного муфтия Татарской АССР…

Он стал знатоком по вопросу двух религий, освоил характерные для них методики, поэтому знал и умел приковывать внимание толпы. Впрочем, с этим ему неплохо помогали пройденные 200 часов ораторского искусства.

Длинные и яркие речи на чистом маратхи, из уст явного иностранца, носящего местные одежды, сами по себе привлекали к себе пристальное внимание, но Николай наполнял их особым смыслом — он говорил о добре, о людских нравах, о том, как обрести мир через творение добра и так далее. Аудитории нравилось, поэтому-то у него в «секте» уже почти полторы тысячи мужчин и женщин. Говорят, что его речи пересказывают друг другу неприкасаемые…

С последними он связываться точно не будет. Не потому, что считает их какими-то недолюдьми, а потому что их таковыми считает остальная аудитория. Но эту «карту» можно будет использовать позже.

Честно загрузив грузовик медикаментами, Ежов хлопнул по кузову и отправил его прямо в Северную Индию.

Он потратил около четырёх тысяч фунтов стерлингов на это дело и за прошедшие две недели отправил в зону бедствия семьсот четырнадцать грузовиков. И все в Бомбее знают, как много он делает.

Когда журналисты ушли, чтобы начать набирать статьи с цитатами из его речи, Николай направился в свой дом, в котором жил он и ещё восемь его женщин из местных.

«Ну, есть у меня слабости…» — подумал он, хлопая по заднице Чандру. — «Ну, не железный я…»

Чандра, двадцатилетняя сирота, запавшая ему в душу красотой и сочными телесами, залилась краской, что вызвало у Николая очередной позыв. Он изменил свой план и увлёк её за собой в спальню.

Через полчаса он уже сидел на балконе и читал газету «Kesari», покуривая сигарету.

Британские