Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Берграй запустил руку в омут и схватил звезду. Та потянула за собой планеты и вытащила новый кусок космоса. Приближаясь к поверхности экрана, шары выглядывали наполовину, как барельеф, а потом лопались и исчезали. На их место всплывали новые. Наконец показалась та часть вселенной, о которой я и не слышала. В центре ликвора вращалась тусклая бордовая звезда. Её поверхность покрывала бурая короста с редкими протуберанцами.

— Это Эзерминори, — сказал Инфер, приближая звезду. — Она была нам домом миллиарды лет.

— Вы жили на звезде? Как такое возможно?

— Эзерминори — планемо: звезда, которой не хватило энергии, чтобы вспыхнуть. Сто лет назад, после имперской бомбардировки, планемо воплотила мечту: стала наконец звездой.

Берграй повернул Эзерминори вокруг оси, и из космических глубин всплыло чудовище. Это был конгломерат астероидов, сцепленных в один большой улей. Судя по масштабу экрана, между соседними астероидами могла поместиться целая планета. Улей лениво ворочался, подставляя бока под тусклые лучи Эзерминори. Редкие вспышки на звезде достигали половины пути к улью, и тогда от последнего отрывались белёсые куски атмосферы.

— А это наш новый дом. Невесть что, но… тот, другой, уже и забылся. На каждом астероиде свои атмосфера и система жизнеобеспечения. Ближе к центру теплее и нет радиации, но там только искусственный свет и не видно неба. Его просто нет, живёшь как под крышкой кастрюли. Это тяжело. Снаружи светло и прохладно, но солнечный ветер разрушает флору, а магнитные бури вредят здоровью. Многие предпочитают армию: дислокации флота раскиданы по другим системам, но их я тебе, конечно, не покажу.

— В этом улье совершенно невозможно жить по-человечески.

— Мы и не люди, Ула, — улыбнулся Берграй, касаясь моей руки, чтобы напомнить о напитке.

— Но вы завозите туда рабов с разных концов вселенной.

— Я бы не дал тебе умереть так скоро.

Вино потеряло утончённость: так много я отпила одним махом, чтобы убить в себе всё разумное и светлое.

— Такие экземпляры пауков, как ты, нужно заливать янтарём, — Инфер забрал бокал и задержал мою руку в своей.

Кончики пальцев защипало. Ощущение его кожи на моей настолько обострилось, что стало страшно: вдруг таблетки не подействовали? Я взглянула Берграю в глаза и сосредоточилась на совершенных линиях его лица. «Он потрясающий. Он хорош, как редкий алмаз», — повторяла я. Это было даже смешно: вытерпела столько боли, вынесла столько унижения, а теперь… Но он обещал, что всё будет хорошо. «Всё будет хорошо», — принялась я за новую мантру.

— Если бы ты стала моей ши… — Берграй взял меня пальцами за подбородок, целуя в кончик носа.

— Я не…

— Тише. После.

Меня подтолкнули к чему-то мягкому. Свет бра померк по щелчку, остались только фонарики сателлюксов. Я обернулась: софа и шикарный меховой плед. Выпустив из виду Берграя, я вдруг ощутила его губы у себя за ухом.

— Ты дивно пахнешь, Ула, — прошептал он и завёл мои похолодевшие руки за спину.

Из его рёбер с треском выпростались медные лапы и обхватили меня крепко, плотоядно. Такой страх я испытывала только на тренировке с Бритцем в долине. Инфер заметил дрожь:

— Неужели впервые?

— Да. Нет.

Строго говоря, он уже не был первым. Неужели Кайнорт не растрепал, только чтобы похвастаться?.. Крылья застили свет, и Берграй в полёте уронил меня на плед. Вино, мех, и анестетик размягчили меня, как игрушку. А Берграй — после всего — расскажет Кайнорту? Откуда взялась эта мысль и почему так больно скребла? Горячие ладони ласкали мне живот, осиные лапы царапали ткань. Саднило кожу под комбезом. Чуть-чуть. Коленом Инфер развёл мне ноги и прижался бёдрами, покачиваясь вверх-вниз. Не давая прикрыться, целовал мои ключицы и рвал сорочку на груди.

Некуда деваться. «Это всё равно случится, — твердил здравый смысл. — Это уже происходит, а завтра — свобода». Может быть, тело и стало ватным, вялым, но сознание кричало от ужаса. Я не могла с ним справиться, как с истеричным ребёнком, впавшим в исступление на прививке: ни логикой, ни разумом, ни уговорами, ни кнутом, ни пряником.

Я не хочу.

Исчезнуть бы. Или потерять сознание. Исчезнуть… Хвост скорпиона можно скрыть под маскировочной вуалью! Поразительно, насколько легко вырвалось:

— Берг… нет.

— Тебе больно? — его глаза излучали искреннюю тревогу.

— Нет. Я просто не могу. Я не могу!

— Ула, так бывает. Вино с анестетиком… Просто расслабься, ладно?

— Берг, ты очень… Ты нежный и красивый, — я лепетала какую-то ересь, тормоша своё полусонное тело, чтобы сползти по софе на пол. — Ты почти совершенство. Но я не хочу.

Как же по-идиотски это выглядело со стороны. Полуголая девчонка лепетала обалденному мужчине, что она его не хочет. Не хочет даже в обмен на жизнь и свободу.

— Позволь мне остыть снаружи. Я проветрюсь и вернусь.

— Ты серьёзно? Будешь бродить ночью в таком виде?

— Мне это нужно сейчас! Я вернусь. Разреши только…

— Ула, постой, — он потянулся, чтобы вернуть меня на софу. — Иди ко мне, и наутро будешь свободна. Я же обещал!

На груди ещё тлели его поцелуи. Но чем ближе к выходу, тем становилось легче.

— Прости меня! — слёзы смешались с потёками крови на исцарапанной жвалами шее. — Я не хочу. Понимаешь?..

— Ула, стой!

Клинкет поддался. Снаружи потянуло замогильным сквозняком долины.

— Ула! — прогремел Инфер, взлетая с софы, и меня обожгло молнией.

Я упала в проходе. Электрическая нить протянулась от ошейника к брелоку на поясе Берграя, меня дёрнуло назад. И тотчас отпустило. Сквозь туман боли набросился опустошающий страх. Инфер метнулся ко мне, приподнимая на руки:

— Ты в порядке? — его трясло не меньше моего. — Прости, прости, прости меня! Это просто рефлекс…

— Рефлекс? — пробормотала я, соображая, и гнев отбросил меня назад к клинкету. — Так ты дрессируешь непокорных ши? Электроошейником, как служебных сук?

Берграй яростно сдирал брелок с ремня:

— Это чёртова первая реакция! Ула… пожалуйста, прости меня!

Но я вывалилась в темноту и побежала прочь. Бросила шанс на свободу сокрушаться на полу воланера. Так значит, рефлекс. Естественная реакция хозяина, привычный аргумент в диалоге с рабыней. Даже не представляла, на что способны ошейники. Обрывков комбеза и сорочки под ним едва хватило, чтобы закутаться, но спину продувал хлёсткий ветер. Чудилось, что Берграй нагоняет сзади. Что где-то вибрируют крылья медной осы.