Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

А вот глядя на Ианту, ты не видела ничего. При попытке всмотреться в это ничто глаза начинали гореть, а мозг трястись. Конечно, иммунитета к теоремам у нее не было, но без ликторского зрения использовать их становилось куда сложнее. Ты могла бы прижать руку к груди Ианты, если бы захотела – а ты, конечно, не хотела – и постепенно понять, что происходит под грудиной. Но это потребовало бы усилий, близкого контакта и необходимости знать, что такое грудина.

Мерсиморн из Первого дома это знала. Она знала, что такое перикардиальный жир, какие секреты скрывают мягкие ткани средостения, какой формы вилочковая железа. Ты могла положить ладонь Ианте на грудь – могла-могла – и потратить несколько драгоценных секунд, чтобы найти кость и то, что скрывается за ней. Мерсиморн могла найти шишковидную железу, едва коснувшись черепа. И дело было не в особых ликторских силах, свойственных только ей, не в крутых некромантических теоремах. Бог объяснил, что за десять тысяч лет она просто механически выучила устройство тела. Она изучала мерки и их диапазон, а в тех редких случаях, когда ей нужно было уточнить, где что-то находится или как оно работает, ее предположения оказывались точными – благодаря десяти тысячам лет опыта. Император говорил, что если Мерси чего-то не знает о теле, то это знать не то что необязательно… если она чего-то не знает о теле, значит, этого просто не существует.

За ужином ты спросила у Августина, почему, если вопрос только в запоминании, он не сделал то же самое. Ианта закашлялась с полным ртом вареных кусочков теста в красном соусе.

– Господи, да я не помню, что ел на прошлой неделе! – ответил он. – И к тому же анатомия имеет слишком узкую область применения.

Мерсиморн открыла рот – ураган в глазах обещал обрушиться на берег – и сказала:

– Область применения!

А Августин лениво продолжил:

– Это может понадобиться, только чтобы убить ликтора, Харрохак. А все остальные никогда не проявляли к этому интереса.

Это слегка испортило ужин.

* * *

О последнем ликторе из этого трио ты могла бы написать многое. Информации было в достатке, ты тщательно запомнила ее и повторяла про себя день за днем, полагая, что это может спасти тебе жизнь. В каком-то смысле со святым долга ты сблизилась сильнее, чем с Августином или Мерсиморн.

Дело в том, что жизнь в Митреуме оказалась очень комфортной. Ты ни в чем не нуждалась. Хватало еды, тепла, воды, и ты не могла этого не ценить, потому что выросла в Дрербуре и постоянно думала, хватит ли тебе еды, тепла и воды, чтобы сохранить все уменьшающееся население. Ты жила в прекрасном памятнике тем, кто отдал Девяти домам свою храбрость, свои способности и самую жизнь, лучшим из лучших, чьи заслуги ныне подтверждались тем, что кости покоились в самом святом храме самой святой системы в самой святой части космоса. Доме бога. Храме Девяти воскрешений. У Первого владыки мертвых.

Объективно говоря, в твоей жизни было всего две проблемы. Во-первых, ты не была нормальным ликтором. Вторая проблема оказалась еще проще.

ОРТУС??? (В ПРОШЛОМ????) ИЗ ПЕРВОГО ДОМА, СВЯТОЙ РАДОСТИ

Хочет меня убить.

18

Телом занялся Ортус Нигенад. Вместе с Магнусом Куинном они обмыли его и уложили. Харрохак удивило, что Ортус это умеет – да еще и вызвался добровольно. В маленьком помещении у кухни, служившем одновременно моргом и кладовой, дыхание повисало в воздухе облачками. Она обнаружила, что с интересом смотрит на это все: как что-то закапывают в глаза, как подвязывают челюсть платком и завязывают его на темном затылке, как застегивают сияющие пуговицы уже не белого мундира Когорты. Харроу сомневалась в целесообразности происходящего, но Абигейл сказала, что раз пули достали из ран, надо, чтобы капитан Дейтерос выглядела достойно. В этом Харроу тоже сомневалась: тело было в очень плохом состоянии.

Пуль оказалось восемь. Харроу на листочке прикинула траектории и мощность выстрелов, которые так раздолбали осевой скелет. Леди Пент помогала. Густые темные волосы она забрала наверх и сдвинула на лоб очки, заменив их другой парой. Теперь она листала древнюю книгу с глянцевыми страницами, не забыв надеть перчатки, чтобы защитить старую бумагу от пота. Харроу поклялась избегать Пент любой ценой, но труп сделал это невозможным.

– Первая пуля попала прямо в сердце, – сказала Харрохак, – скорее всего выстрел был смертельным. Вторая ударила в ключицу. Третья прошла сквозь желудок и застряла в позвоночнике, ну и так далее. Важнее всего первая. Она уничтожила оба предсердия.

– И зачем было продолжать стрелять? – спросила Абигейл, откровенно удивляясь, и перевернула страницу.

– Паника, – предположил ее муж, отходя от трупа. Ортус все еще стирал засохшую кровь с раны на виске, но все же добавил:

– Или гнев. Я часто слышал, что он не проходит даже после убийства.

– Ага, вот оно. Взгляни, Преподобная дочь.

Харроу встала и подошла к адептке Пятого дома. Перегнулась через плечо. Ей показывали изображение пули. Харроу взяла со стола наименее деформированную и поднесла ее к странице, чтобы сравнить. И тут увидела рисунок на соседней странице: длинный приклад, толстый ствол, нагромождение каких-то курков, механизмов и выступов, о которых она не имела ни малейшего понятия. «Карабин», – гласила подпись. На мгновение она пожалела Юдифь Дейтерос. Быть убитой из такой древней, вытащенной из могилы штуки! Как пасть от рук призрака. Посмотрев на чертеж, она сразу обнаружила проблему.

– Это оружие может выпустить всего шесть пуль, а потом его надо пополнять…

– Перезарядить, – подсказала Абигейл.

– …А тут стреляли восемь раз.

– И должны были понять, что у бедной Юдифи не было никаких шансов уже после первого попадания. Так что перезаряжать карабин было как минимум странно. Кто-нибудь вытянул из лейтенанта что-нибудь осмысленное?

– Она ждет снаружи, – грустно сказал Магнус. – Я предлагал побыть с ней, но она меня выгнала. Я не очень хорошо знаю Диас и не стал давить… неприятное дело.

Когда леди Пент отправилась на кухню, Харрохак пошла вместе с ней. Лейтенант Диас не сидела на стуле и даже не стояла, прислонившись к стене, как поступил любой человек, которому пришлось бы ждать целый час, пока они возились с телом. Она стояла навытяжку. Белый мундир казался еще белее и строже по сравнению с лохмотьями капитанского. Алый шейный платок тоже выглядел еще более алым – к тому моменту, как они нашли Юдифь Дейтерос, ее кровь уже побурела и засохла. Ортус стер ее губкой и теперь пытался просушить губку на плите. При их