Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

старался украинизации не допускать, постоянно споря по этому вопросу с председателем СНК Украины Власом Чубарем. Впрочем, сейчас я не готов был углубляться в их местные разборки между собой. Мне не до того было. Гораздо больше меня беспокоили Троцкий и Эйхе. Но, Кагановича я все-таки выслушал и морально поддержал, пообещав выполнить его просьбу, отправить на Украину дополнительный контингент чекистов, едва такая возможность появится. Вот только я прямо сказал ему, что сейчас лишних кадров у меня не имелось, поскольку все свободные ресурсы ОГПУ были задействованы против мятежников.

Это был мой первый разговор с Лазарем Моисеевичем. После своего заселения в тело Менжинского я с Кагановичем еще не общался. Знал я о нем не так уж и много. В прошлой жизни мне попадались различные статьи, где писали, будто Каганович ужом вился вокруг Иосифа Виссарионовича, заглядывая ему в рот и ловя на лету каждое слово. Писали, что он любил польстить Сталину при любой возможности, много сделав для насаждения по всему СССР культа личности вождя. Лизоблюд, вроде бы, был Лазарь еще тот! С другой стороны, писаки в своих статьях отмечали энергичность этого человека. В чем-то своей излишней работоспособностью, замешанной на желании из кожи вылезти, но обязательно угодить начальству, он даже напоминал мне Николая Ежова.

Еще я помнил, что с Украины на него постоянно жаловались Сталину, что, мол, не дает нормально украинизацию проводить, прижимая национальные кадры. Отчего Сталин после череды скандалов в Киеве перевел Кагановича в 1930 году руководить Московским партийным аппаратом, поставив ему задачу реконструкции Москвы. С чем, надо сказать, Лазарь справился, расширив проспекты, запустив троллейбусные маршруты и успешно начав строительство метро. Вот только, ради этих преобразований Каганович безжалостно снес в Москве половину всех памятников старины. Например, он распорядился взорвать храм Христа Спасителя и, даже некоторые авторы писали, что лично нажал на кнопку дистанционного управления взрывателем. И, как будто, даже знаменитый собор Василия Блаженного на Красной площади Каганович собирался снести. Писали про Лазаря и то, что имел он самое непосредственное отношение и к голодомору, и к принудительной коллективизации, и к печально знаменитым репрессиям.

Впрочем, если верить журналистам, кое-какие положительные стороны у Кагановича тоже имелись. Все отмечали незаурядный организаторский талант, который неплохо проявился в его делах, несмотря на недостаточное образование Лазаря, которое ограничивалось лишь двумя классами начальной школы. Во время войны именно он отвечал за работу железных дорог, входил в Государственный Комитет Обороны, возглавлял Комитет по эвакуации, обеспечив спасение от немцев мощностей промышленности, материальных ценностей и переместив десять миллионов населения в восточные районы страны. Бывал он и на фронтах, даже попадал под бомбежки.

Еще писали про Кагановича, что он, якобы, посмел заступаться перед Сталиным за фигурантов «дела врачей», отчего впал в немилость и подвергся исключению из ближнего круга доверенных лиц вождя. Но, Каганович выступал и против Хрущева. За что в 1961 году его исключили из партии. И доживал он свой век весьма скромно в двухкомнатной квартире. Никаких яхт, дворцов и прочих запасов предметов роскоши он не нажил. Значит, вором Лазарь не был и казнокрадством не занимался. А это уже неплохо. И я подумал, что можно использовать этого управленца, как весьма неплохого исполнителя, тем более, что к моему назначению самым главным начальником Советского Союза он отнесся, вроде бы, вполне лояльно. А если главный партийный начальник Украины не создаст мне там проблем, то с таким тылом можно и с Троцким повоевать.

Глава 22

Едва я завершил разговор с Кагановичем, как явился Валериан Куйбышев, которого я вызвал для обстоятельного разговора о планировании первых пятилеток. Крупные водянистые глаза на выкате и взъерошенные курчавые волосы делали Валериана больше похожим на какого-нибудь полоумного импульсивного профессора, чем на вдумчивого экономиста. Готовясь к этой встрече с глазу на глаз, я удосужился заглянуть в личное дело этого неглупого человека, которого недавно приняли в состав Политбюро. И в деле я обнаружил кое-что интересное. Оказывается, во время обороны Самары от белоказаков и белочехов Куйбышев вел себя не совсем героически.

В мае 1918 года в окрестностях Самары и внутри нее сложилось тяжелое положение. К городу рвались белоказаки генерала Дутова, захватившие Николаевский уезд. А в середине месяца случился мятеж анархистов и правых эсеров, которых возмутило решение штаба городской обороны об изъятии лошадей на нужды мобилизации. Брожение началось со стихийного митинга на Троицком рынке, где к недовольным примкнули городские извозчики, не желающие отдавать своих лошадок на военные нужды. Положение усугубилось, когда к недовольным примкнул вооруженный отряд охраны товарных складов, насчитывающий две сотни волжских матросов. Причем, возглавлял этот отряд городской комиссар по товарообороту некто Кудинский. Он и предложил мятежникам занять телеграф и почту, а также телефонную станцию. Заодно анархические мятежники по пути разгромили несколько милицейских участков.

Городской штаб обороны под руководством Куйбышева среагировал с опозданием, но все-таки выслал к разъяренной толпе двоих парламентеров из большевиков с объявлением, что решение об изъятии лошадей отменено. Но, вооруженная анархическая толпа ответила выстрелами, убив одного из переговорщиков и двинувшись к городской тюрьме. Там анархисты перебили охрану, освободив заключенных, сразу присоединившихся к мятежникам. Только к вечеру Куйбышеву удалось собрать возле своего штаба на Заводской улице ополчение достаточной численности, состоящее из большевиков и рабочих, поддерживающих советскую власть. Вооруженные гранатами и винтовками, вечером они оцепили тот городской квартал, в котором находились мятежники, занимаясь грабежом магазинов и кабаков.

От массового кровопролития спасло в тот раз лишь то обстоятельство, что анархисты, захватив пару гостиниц и несколько кабаков, напились за ночь до такого невменяемого состояния, что на рассвете 18 мая большинство из них удалось повязать без всякого сопротивления. Но, некоторые мятежники, в основном из матросов, все еще оставались на свободе. Захватив к вечеру гостиницу, принадлежавшую раньше купцу Филимонову, они, раздобыв где-то пулемет, открыли беспорядочную стрельбу. Отряд матросов-большевиков, отправленный на подавление, все-таки смог овладеть ситуацией. В результате перестрелки пулеметчик был застрелен, а еще несколько мятежников получили ранения. Оказалось, что все они тоже были пьяны до безобразия. Посчитав это смягчающим вину обстоятельством, Куйбышев, который и сам имел тягу к спиртному, решил их не расстреливать, а посадил под арест.

В течение недели после этого мятежа комфронта Яковлев по приказу штаба подтянул отряды для защиты Самары. И, вроде бы, положение города удалось стабилизировать, но 29 мая неожиданно все стало еще хуже. После полудня в соседний город Сызрань прибыл эшелон с войсками 1-й дивизии Чехословацкого корпуса, который к этому моменту уже