Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

выглядела со стороны?.. Холерный труп в истерике. Снова те же коридоры, тени, новые копии в диком ужасе метались по экранам рядом. Теперь было понятно, что бормотал первый призрак. «Пять… четыре… три…» Я же считала, стоя на месте, чтобы успокоиться. Плохой, плохой метод!

Направо, направо, налево… Лестница! Взлетев по ней, я вывалилась в комнату с карминцем.

— В другой раз ты бы всех нас угробила, — проворчал он.

— Где Уитмас Лау? Вы его знаете?

— Кто его не знает… Здесь, рядом. На шестом.

— На шестом⁈

Ничего себе — рядом. Я подозревала, что ещё этаж с ловушками мне не пережить. А до шестого их целых два.

— Дуй на углы. Мы оставляем знаки, когда нас водят по эквилибринту. Иди по стрелкам. Сначала направо.

— Спасибо! — прокричала уже из коридора. — Спасибо!

То на одном, то на другом углу в ответ на моё дыхание проявлялись метки. На четвёртом этаже по комнатам скучали карминцы и шчеры. Затёкшие, как статуи. Привыкли сидеть без движения целыми днями. Лестница. Пятый этаж. Здесь, подальше от надзирателей, пленники водили по стёклам, подмигивали. Они выработали целую систему общения — незримую, как воздух.

Метки. Лестница. Шестой.

* * *

Здесь не было меток. Потому что на всём этаже — в самом центре — сидел один единственный пленник.

— Эмбер?..

— Пап…

Он порывался встать, но не справился с волнением и упал на колени. Я бросилась его обнимать.

— Эмбер! А я уже похоронил тебя. Моя девочка… Эмбер!

Уже казалось незнакомым это имя. Не моим. Таким прекрасно-далёким.

— Пап, ты можешь идти? По меткам!

— Там Бритц!

— Он вернётся через час или два. Охранники подпёрли эквилибринт гломеридой. У нас куча времени.

— Тогда идём, скорее.

Он встал, тяжело опираясь мне на плечи. Не была уверена, а ел ли папа вообще эти два месяца. Или питался одной только болью. Потому что даже без синяков и ссадин выглядел так, будто ему здесь всю душу выкрутили.

— Пап, ты без ошейника?

— Здесь ни к чему. Одно превращение, и баланс обрушил бы тюрьму.

— Тебя пытали?

— Он измучил меня, — шепнул папа.

Его суставы задеревенели, и на пятый этаж мы спускались, наверное, полчаса. Я дышала на стёкла, как вдруг раздался рокот. Пол качнулся. Папа среагировал первым: оттолкнул меня и отполз подальше:

— Они отгоняют гломериду! Сядь там, Эмбер! И не двигайся! Не шевелись!

Я послушно сжалась у противоположной стены. Эквилибринт нехотя поймал равновесие, но перенял нашу дрожь. Папа крутил головой и сосредоточенно кусал губы. Он словно был мёртв эти долгие дни, а теперь оживал на глазах:

— Нет времени искать метки. Мы пойдём при помощи воздушных сигналов.

— Воздушных?

— У нас тут целый язык, — он приложил к полу пальцы, сложенные необычным образом. — О, как я жалею, что не попытался раньше! Если б только знал, что ты… каким-то чудом…

Кто-то снизу ответил другим странным жестом, и папа скомандовал:

— На счёт «три» я перемещаюсь к выходу, а ты на моё место. Одновременно! Поняла?

Мы переместились. По новому сигналу где-то внизу пленники задвигались тоже, и нам удалось выйти в коридор. Так, чередуя углы и позы, добрались к лестнице. Спустились вдвоём. На пятом этаже папа снова прикладывал пальцы к стёклам, и другие пленники передавали друг другу маршрут. Мы считали шаги и крутились по коридорам, пока не преодолели ещё этаж. Так в ритме вальса целая тюрьма пробиралась к выходу. Нам сигналили, мы отвечали. С каждым циклом кто-то оказывался на свободе. Чем меньше пленников оставалось, тем чаще приходилось возвращаться туда, где мы уже проходили, чтобы сохранять баланс эквилибринта

На выходе с четвёртого этажа нам явилась я. Такая живая! Бежала навстречу, к лестнице. Последний кадр, запечатлённый экранами.

— Эмбер, ты куда! — испугался папа.

— Это не я!

— Эмбер, стой, где стоишь!

Пол накренился так сильно, что мы соскользнули, растопырив руки по стенам. Чуть не упали. Тюрьма качнулась обратно и выровнялась, но голова ещё кружилась.

— Всё хорошо, детка. Давай передохнём, хочешь?

— Нет! Здесь нельзя долго сидеть. Пожалуйста, пойдём, пап…

Я боялась новых призраков. Мы были на третьем, когда кто-то с краю передал, что видел гексы. Бритц возвращался. В эквилибринте оставались четверо. Через минуту вышел третий и готовился второй. Папа посигналил. Но не дал команды перестроиться, а послал ещё сигнал.

— Пап?

— Стой! Сработал датчик загрязнений. Мы наследили на стёклах, и система запустила бота.

Я глянула сквозь пол наискосок, на шчера, который уже должен был выйти. В его камере ползал чистильщик. Шчеру приходилось перемещаться по комнате, соблюдая баланс. Он не мог даже приблизиться к боту, не опрокинув тюрьму. Мы теряли время.

— Выйти может только один, Эмбер.

— Да нет же! Мы почти на свободе!

— Послушай меня! — рявкнул папа. — Шчер со второго этажа в ловушке. Из-за него нам вдвоём не покинуть здание. По моему сигналу ты спустишься одна и выйдешь.

— С тобой!

— Нет! Эмбер, эзеры с минуты на минуту обнаружат побег. Сюда ворвутся надзиратели.

— У меня есть нейтрокль.

— Один нейтрокль? Нас запытают насмерть! Ты хоть понимаешь, на что способен Бритц? Ты же видела!

Свобода была слишком близко, чтобы смириться. О чём он говорил, что за чушь!

— Не пойду без тебя.

— Я счастлив уже тем, что ты жива, — взмолился папа. — И тем, что уберёг Тритеофрен. Я выполнил свою миссию, пожалуйста, иди. Пожалуйста. Иди.

— Пап, — у меня сел голос. — Пап, прости за то, что я сейчас попрошу. Мне… нужно знать, где твоя часть прибора.

— Что? Уходи скорей, говорю тебе!

— Маги покидают Урьюи.

— Это ложь, Эмбер!

— Это правда!

— Зачем тебе Тритеофрен?

Каждое слово резало мне язык:

— Я хочу отдать его Бритцу.

— Хочешь… что? Я… — Папа стал белее Алебастро и прозрачнее его света. — Нет, я потерял рассудок… этого не может быть. Что он с тобой сделал? Сломал? Внушил? Гипнотизировал?

— Маги покидают Урьюи, — повторила я. — Уже все знают, даже партизаны. Я видела контракт, вот этими глазами видела: лига флибустьеров перевозит магов контрабандой на Алливею. У нас больше нет защиты, пап, у нас нет шансов!

Он съехал по стеклу, убитый. Мной. Лично мной.

— Ты за этим пришла?

— Нет!