Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

Я бежал что есть силы. Хотя какие там силы? Это был бег скорее нулевого ранга, и то медленнее. Каждая жилка внутри горела, каждый шаг отзывался болью. Но я не собирался останавливаться.

Через полминуты я наткнулся на картину, в которую не сразу поверил: монстр лежал, и рядом с ним — они. Господин и Милена. Оба без сознания.

Я рванул к Аристарху Николаевичу. Пульс — еле ощутимый. Он дышал, но так, будто любое мгновение могло стать последним. Я понимал: должен тащить его. Но взгляд всё равно метнулся к Милене. У неё тот же пульс, та же грань между жизнью и смертью.

Яков ясно дал понять: все они должны выжить.

И я решил для себя — сделаю так.

Я поднял их. Господина крепко обхватил вокруг тела здоровой рукой и прижал к боку, Милену перекинул через плечо. На ту самую сторону, где рука была раздроблена, чтобы на нее пришелся меньший вес госпожи. Боль взорвалась в голове, будто раскалённый прут пронзил насквозь. Но я шёл. Каждый шаг был пыткой, но я шёл.

И именно в этот момент я понял: я больше не агент канцелярии. Хватит. Мне плевать, что они узнают. Да, у меня будут проблемы. Но только у меня. Этот род трогать они не посмеют. И господин не должен будет даже узнать, какую цену я заплачу.

Когда меня впервые отправили к нему, я не понимал, зачем. Агент моего уровня в какой-то провинциальный дом? Я думал, меня просто списали, потому что слишком часто позволял себе спорить с начальством. Тогда я попал к его родителям, а потом остался, когда он сам встал во главе. Пацан. Странный, хилый, без магии. Но… в нём было что-то другое.

Он никогда не унижал своих дружинников. Всегда держался наравне. Хоть мы и старались сохранять дистанцию — «аристократ» и «дружина» — но он не позволял этого. И сейчас он показал то, чего я никогда раньше не видел в подобных людях: готовность рисковать собой ради нас. Ради тех, кто по кодексу должен был положить свои жизни за него.

Я знаю эти ритуалы. Я знаю, как работают древние договоры аристократии. И всё же он пошёл вперёд. Без колебаний.

А я шёл следом, с ними обоими на руках, и понимал: теперь это мой господин. Не мальчишка, не пацан. Господин. И если есть тринадцатый ранг, четырнадцатый или даже пятнадцатый — я дойду. Только ради того, чтобы защищать этот род.

Через несколько десятков шагов меня догнал Змей. Не знаю, что он увидел во мне в тот момент, но глаза его горели той же решимостью, что и мои. Он подхватил обоих — и уже собирался тащить меня на плечах. Но я мотнул головой: вперёд. Бери их и неси быстрее.

Когда мы подошли к машинам, я впервые спросил:

— Где Кирилл Евгеньевич?

Дружинники только пожали плечами. Никто не знал. Позже я понял: его занесли в лимузин. И сделали это не бойцы, а две невесты барона.

Да, одна из них — императорская дочь. Да, они могли остаться в стороне. Но они поступили по-человечески: не дали упасть лицом в грязь главе Красноярской канцелярии. Пусть и не все знали, кто он на самом деле, но они прекрасно понимали: раз он рядом с нами, значит, это человек важный. И оставить его лежать на дороге они не позволили.

В этом тоже проявилось благородство рода. Не показное, не выученное по протоколу — настоящее.

Все расселись по машинам, и колона тронулась в сторону поместья. Девушки делали вид, словно ничего не произошло, и словно это не они затаскивали Кирилла Евгеньевича в машину, испачкав себя и платья кровью. Настоящие благородные дамы.

Кирилл же пришёл в себя только на подъезде к поместью. Я еще тогда усмехнулся про себя, "Завтра ему будет плохо. Второй раз попытаться снять ограничение, еще и без сил".

Мы добрались до особняка. Ольга со Златой вместе со Змеем отнесли Милену в её комнату. Я же взял господина. Никому не хотел доверять эту ношу, хоть Толик и протянул руки. Нет. Это только я.

Я уложил его в постель и хотел остаться рядом. Хотел быть первым, кто увидит, как он откроет глаза. Хотел стоять рядом и охранять, пока он дышит.

Я не такой уж плохой глава дружины. И он выживет. Он обязан выжить.

Но Кирилл вытащил меня. И вот теперь мы сидим на кухне, пьём чай, ждём лекарей из Красноярска. А я только сильнее злюсь от собственного бессилия. Потому что ничего больше сделать не могу.

Глава 1

Запах гнили. Тягучий, сладкий, неотвратимый. Я иду на него, не сопротивляясь. Под ногами хрустит падаль, в зубах рвётся плоть. Глоток за глотком. Хочу расти. Хочу быть больше. Жрать, пока не останется ничего.

Проглатываю, тяну в себя.

Хочу расти.

Хочу стать больше.

Хочу силы.

Каждый кусок разлагающейся плоти даёт мне чуть-чуть. Ещё шаг. Ещё вдох. Ещё рост. Голод не уходит, он только крепнет. Но и я крепну вместе с ним.

…и вдруг — класс. Тусклый свет освещает парты. Запах тряпки и старого пола.

Скрип мела. Тетрадь. Я сижу за партой. Восемь лет. Но думаю на все двадцать. Я решаю примеры быстрее учителя. Я понимаю каждую формулу глубже, чем он. Но сижу молча.

Потому что она там.

И смотрю на неё. Кристина. Десятый класс. Длинные волосы, улыбка. Она даже не замечает меня. Для неё я ребёнок. Для себя — взрослый. Но всё равно прихожу. Каждый раз. Ради неё.

Вспышка. Плац. Яков рядом. Деревянный меч в руках. Удар, ещё удар. Ритм. Дыхание. Пот льётся по спине. Всё знакомо, каждое движение отточено. Но что-то не так. Я боковым зрением замечаю её. Кристину. Здесь, в этом мире. Она стоит у края плаца и машет мне рукой.

Я поворачиваюсь — и картинка рушится.

Опять класс. Четырнадцатое февраля. Я иду к ней с Валентинкой в руках. Помню это. Помню, как сердце стучало. Помню, как потом она отказала. Но сейчас — всё не так. Я хочу не подарить ей открытку. Я хочу схватить её за руку, утащить глубже, туда, где земля сырая. Пусть сгниёт. Пусть станет вкуснее. Я съем её, и стану сильнее.

Я хочу закричать, остановиться, но не могу. Я не управляю собой. Это не я. Это чужое. Это память из кристалла.

Где я?

Сон?