Семь стихий мироздания - Ирина Крупеникова

В кабине тишина. Только шуршание клавиатуры под проворными пальцами Белого князя да поскрипывание монтируемых Грегом и Гором кабельных разъемов. Изредка раздавались отрывочные фразы: Данила называл Пэру и Юльке номера измененных блоков для модели подключения, Каляда в полголоса корректировала операции Оливула. Донай стоял за спиной брата, следя за появляющимися на экране новыми строками кодов.

— Входят как по маслу, — сообщил Гор; Грег обернулся к пилоту: — Данила, проверяй.

Оливул, отодвинувшись от терминала, стер тыльной стороной ладони каплю пота, сползающую по виску.

— Вроде бы готово.

Серафима наклонилась к клавиатуре и запустила прокрутку текста программы. Коды помчались по монитору. Оливул отвернулся.

— Ты думаешь, я в этом разберусь? — шепотом спросил его Донай.

— Чисто, — заключила Каляда. — Друзья, у нас остается три минуты.

— Запоминай порядок запуска, — быстро сказал Белый князь.

Он успел показать Донаю особенности перекодированного модуля до того, как капитан громко объявила.

— Внимание, выходим в пространство Структуры!

Матовое озеро Зеркала Судьбы пропало, и Крылатый Волк погрузился в черную бездну. Где-то поблизости скрывался Первый Экзистедер. В преддверии таинства внемиренцы на минуту забыли о Кочевниках и все, как один, обратились к фронтовому иллюминатору, ожидая увидеть то, что дало начало Судьбе. Однако их ждало разочарование: никакой конкретной формы Экзистедер Великих не имел, и лишь необъяснимое чувство, схожее с ощущением наступающего сочельника, указывало на присутствие чего-то грандиозного и недоступного.

Корабль сам развернулся по курсу надвигающейся пустоты. Поток ее начал спешно искривляться — Кочевники заметили противника. И каждый из семи на Волке услышал внутри себя голос Стихии — пора.

Они вышли в центр кабины и встали полукругом. Центральный иллюминатор — око Крылатого Волка — стал их глазами.

Твердь. Воздух. Огонь. Вода. Смерть. Жизнь.

Над кораблем-Экзистедером начал формироваться плотный нематериальный столб. Шесть струй, светлых и темных, жестких и мягких, пышущих жаром и холодных как лед переплетались в неразделимый жгут.

Космос замкнул единение.

Энергия Стихий пронизала Волка. Он вздрогнул, как очнувшийся зверь. Развернулись прозрачные крылья, распрямились лапы-шасси, и из ниоткуда возникший сияющий белизной диск начал медленно раскачиваться над его спиной. Мнимый конус, основу которому создали раскинутые крылья, а вершиной стала неподвижная точка маятника, приобрел зеленоватый оттенок, присущий заструктурному Ничто.

Поток Кочевников устремился к Волку. Он бурлил, пульсировал и извивался, но созданное Экзистедером Великого пространство — крупица самой первой, разрушенной Судьбы — неумолимо всасывало в себя то, отважилось существовать без формы и места вопреки всем законам Игры. Это продолжалось минуту или вечность, и вот наступил миг, когда последняя капля пустоты утонула в недрах ловушки.

Маятник мерно чертил одну и ту же дугу. Но каждый взлет его был теперь чуть ниже предыдущего…

До тех пор, пока он качается, чужая Судьба существует в нашей Судьбе. Серафима смогла выделить именно это знание из несвязной массы информации, которую каждое мгновение обрушивал на нее Космос.

— Они же живут!

Взорвал натянутую тишину голос Данилы.

Пустота перед его глазами уже не была пустотой. Он видел. Видел, как мечутся в замкнутом кругу не нашедшие формы Сущности. Одних обуял ужас, безысходность сковала других, третьи в гневе слали проклятия тому, кто убивал их во второй раз.