"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18 - Вадим Бурденя

достать друг друга. Латник не мог пробить мою защиту, а я - не мог пробить его. Но подобное использование искусства смерти не проходит бесследно: я начал медленно умирать под воздействием собственных ударов. И мой противник, похоже, тоже это понимал.

Я хмыкнул и восстановился, не снимая сферу защиты. Почерневшая от смерти кожа вернулась в норму. А затем направил на врага новые молнии смерти.

— Сдавайся. Я могу сражаться целую вечность. — щедро предложил я.

Рыцарь на миг остановился и отпрянул от меня, скрываясь за одной из колонн. Я мгновенно ударил по ней, не давая ему время на передышку, и молнии смерти разбили её вдребезги. Мой противник зигзагами рванул ко мне, но защита была наготове. Что же ты собрался делать?

Оставив меч, мой враг внезапно вцепился двумя руками в край защитной сферы покрова смерти, и смог протолкнуть туда кулак! Неплохой трюк… Воспользовался свойствами своей брони, чтобы продавить энергию защиты. Вот только кулаком ты мне сильно не повредишь.

Я обрушил на него новую волну проклятий, намереваясь отбросить от себя. Он не сможет продавливать защиту и держаться под моими ударами одновременно: всему есть предел.

В следующее мгновение рыцарь ушёл в сторону. А внутренности моей защитной сферы охватило пламя.

Гореть заживо - это неприятно. Крайне неприятно… И что ещё хуже, я не мог это остановить, потому что горело не только моё тело, горели и мои доспехи. При этом я не умирал от этого огня мгновенно, в полной мере ощущая все прелести собственной палёной плоти.

Я долго катался по полу и орал, сгорая заживо, не в силах сдержать крики. А затем умер, и не спешил воскресать, наблюдая за тем, как обугленное тело превращается в прах. Воспринимая мир в виде духа, я быстро обнаружил источник огня: похоже, мой противник протолкнул под защиту какой-то колбу с огненной смесью, осколки которой лежали теперь на полу.

Это было больно. И это уже было существенное повреждение тела: от такого я начал уставать.

Прежде чем я возродился вновь, мой противник, внимательно наблюдая за затихшим телом, достал из кармашков пояса ещё одну колбу и замер, готовый к броску.

Проклятье! Я не хочу гореть заживо второй раз! После ритуала, раздирающего душу, я и не такое готов выдержать, но всему есть предел! Я не мазохист!

Пламя почти затухло, и белый рыцарь бросил новую колбу в моё тело, продолжая уничтожить его. Мысленно я заскрипел зубами. Удерживать внимание на одной точке мире становилось всё сложнее и сложнее, по мере того как моё тело превращалось в прах.

Следовало что-то придумать. Что-то, что сможет достать этого ублюдка. Иначе он будет рубить меня на куски и сжигать до тех пор, пока у него не кончатся запасы.

И не бы не хотелось проверять, что кончиться раньше: мой разум или его колбы с огненной смесью. Они небольшие, а пояс у него широкий. Кто знает, сколько он их запас.

Я нашёл решение. В критические моменты у меня всегда получалось соображать быстро…

Оставив старое, обугленное тело в стороне, я собрался в воздушном вихре за спиной рыцаря. А затем выплеснул в воздух вокруг столько силы смерти, сколько мог. Но не затем, чтобы навредить ему, или проклясть, отнюдь.

Я сделал то же самое, что делал, когда защищался от холода дракона. Уничтожил воздух. Но в этот раз не в небольшой изолированной области, создавая вакуумную прослойку для собственной защиты, а во всём тронном зале, образуя в огромной комнате вакуум.

Кровь вскипела, а в глазах потемнело, стало нечем дышать. Я уничтожал воздух пока мог, не останавливаясь. Вскоре это убило меня самого, а воздух нашёл дорогу: с громкими хлопками лопнули стёкла в окнах, наполняя тронный зал битым стеклом.

Но вот я-то быстро вновь воскрес, а для моего противника воздействие вакуума не прошло бесследно. Кажется, кто-то плохо учил физику и не был готов к такому!

Белый рыцарь пошатнулся, упав на колено. Его движения замедлились, теряя былую силу и грацию. Он попытался встать, но вновь рухнул, ослабленный, но всё ещё живой. Вяло двигаясь, он с трудом подполз к ближайшей стене и сел рядом, облокотившись на неё спиной.

Это была победа.

Я подошёл к собственному обугленному остову доспехов, глядя на останки старого тела. Кажется, у меня входит в привычку воскресать голым. Надо будет что-то придумать. А ещё, пожалуй, не стоит больше ходить в одежде, которая будет долго гореть…

Меч королей Ганатры лежал чуть вдалеке, давно выбитый из рук. Но вряд ли он сможет пробить доспехи рыцаря. Нет, меня интересовало другое: мой собственный костяной стилет.

Этот пропитанное ужасом орудие самое смерти сможет пробить всё что угодно, я уверен.

Голый и вновь облысевший, я подошёл к рыцарю, что сидел у стены, тяжело дыша.

— Всё ещё не хочешь представиться? Ну, тогда я сам.

С этими словами я нашёл заклёпки, что удерживают шлем, подцепил их костяным стилетом и оторвал, а затем снял головной убор со своего противника, наконец-то взглянув ему в лицо.

На меня смотрели уставшие, измученные серые глаза с полопавшимися капиллярами. Но что хуже, я знал их владельца. Это был сэр Кадоган.

Старик выглядел скверно. Вакуум не прошёл бесследно. Но, наверно, он ещё мог выжить: недаром тот был мастером жизни.

— Из всех людей, что живут в королевствах… Ты последний из тех, кого я ожидал увидеть в роли своего убийцы. — медленно сказал я.

Мой бывший наставник сплюнул кровь, наклонил голову вбок, и криво усмехнулся.

— Вот как? Может быть, тогда тебе стоило сдержать собственные клятвы. Ты думал я буду просто стоять и смотреть, как ты творишь все эти злодеяния? Думаешь, никогда не наступит расплаты за них?

— Какие злодеяния ты имеешь в виду? — с интересом спросил я.

Нет, мне было очевидно, что рыцарь-странник каким-то образом узнал о том, что ему не положено знать, но что именно он успел выяснить?

— Не прикидывайся. Может, простачков ты и проведёшь, но я всё выяснил. И про похищенных людей в Ганатре, и про принуждение людей к убийствам во время войны, и про этот проклятый Отцом ритуал, где ты принёс в жертву тысячи людей. Как у тебя только рука поднялась?

— Ты следил за мной. — констатировал факт я.

— Только догадался? — старик раздражённо сплюнул, но уже не кровь. — Плохо я тебя учил, раз ты только сейчас это понял. Иные из моих учеников давно превзошли меня