Биомеханический барон - Сергей Николаевич Чехин

— Хм… — Аксинья пристально осмотрела спутника с головы до ног. — Кажется, я кое-что придумала.

За маскировку сошли растоптанные драные лапти, картуз и безразмерная поеденная молью меховая жилетка. Но и это всяко лучше, чем ничего, хотя киборг привлек к себе внимание прохожих, едва вышел за ворота. Наверное, столько взглядов приковал бы только ручной медведь в окружении обнаженных танцовщиц — со своим ростом амбал возвышался над чахлыми крестьянами, как сущий титан. Впрочем, о диковинке довольно быстро забывали и возвращались к делам насущным, коих накопилось под утро в величайшем изобилии.

Вдоль улицы как воронки от бомб чернели ямы с гладкими запекшимися краями. Усадьбы же выглядели так, словно попали под шторм и артобстрела одновременно: в крышах и стенах зияли дыры, заборы проломлены, точно таранами, окна выбиты, цветы в клумбах выворочены, газоны истоптаны, а фонтаны полны соленой воды вперемешку с кровью.

Разгром усугубился еще и тем, что в пригородах жили небогатые дворяне, которые строили в основном двухэтажные деревянные дома. Это на побережье каменные особняки, что выдержат пальбу из корабельных пушек, а тут куда более скромные и хлипкие постройки.

Вот холопы да батраки и спешили поскорее закончить работу. И в первую очередь убирали тела — точнее то, что от них осталось. Крупные куски забрасывали в телеги, чтобы впоследствии сжечь. Части поменьше швыряли лопатами в канавы и зарывали на месте. И такое отношение к павшим объяснялось предельно просто — в большинстве своем погибли наемники и прислуга, пока их хозяева прятались под защитой рун и колдовских барьеров.

— Знаете, почему я готова ради Титовых на все? — Аксинья глядела строго перед собой, чтобы случайно не скользнуть взглядом по груде изуродованных тел. — В том числе отдать свою честь… и даже жизнь.

— И почему же? — Захар натянул картуз на лоб, чтобы хотя бы девки поменьше пялились.

— Потому что они не сбежали, бросив нас на растерзание тварям. Они бились до последнего, хотя и сами могли погибнуть.

— Ага. Хабар они свой стерегли. В том числе двуногий.

— Я не знаю, кто вы на самом деле и откуда взялись, но клянусь кровью — если навредите моей семье, я достану вас с того света.

— Дворяшки — не твоя семья, — фыркнул киборг. — И однажды ты в этом убедишься.

Горничная ничего не ответила, предпочтя остаться при своем мнении. В молчании спутники углубились под сень просторного парка у Мордвиновского дворца, двигаясь к порту вдоль заточенной в камни Дерекойки.

И стоило им отойти подальше от оживленной улицы и скрыться от посторонних глаз за изгородью кипарисов, как дорогу им заступила троица забулдыг в замызганных костюмах. Несмотря на пропитые рожи и бомжеватый вид, сканер сразу заметил револьверы в карманах и ножи за голенищами — слишком уж характерно топорщилось оружие из-под одежды.

— А кто это тут шляется? — прохрипел один, сверкнув золотым зубом. — Да сразу после дырявой ночки? Уж не бестии ли, что людские шкуры на себя натянули?

— Упыри, небось, — хохотнул второй и достал ржавый кинжал. — Вот и лазят в тени, кровушку свежую ищут.

— Надо бабу раздеть, — третий шагнул вперед и жадно облизнулся. — Да на солнце божье выставить. Не сгорит — значит, не упыриха.

— Стало быть, — подытожил вожак, — можно употребить по прямому назначению.

— Жди здесь, — сказал Захар служанке. — Я скоро.

— Эй-эй, бугай! — бандит вытащил наган. — Давай не дури. Пуле на твой рост плевать.

— Ага.

Киборг вскинул руку и ударил золотым лучом по глазам вожака. Тот взвыл и обхватил ладонями лицо, покрасневшее, как после часа сварочных работ без маски. Сосед поймал огненный шар в голову, отчего сперва вспыхнул котелок, а затем и длинные сальные патлы.

Спасаясь от пламени, незадачливый разбойник сиганул в реку, но та в середине лета сильно обмелела, и, судя по хрусту и звериному воплю, засранец сломал ногу при неудачном приземлении. Третий же предпочел не нарываться, бросил оружие и драпанул в кусты.

Захар использовал толику магии Воздуха вкупе с бионическим модулем и ускорился так, что поймал бы на лету арбалетный болт. А уж косолапого ожиревшего пьяницу настиг в два счета, и сперва приложил мордой об дерево, а затем наподдал коленом промеж ног — так, чтобы навсегда отвадить желание раздевать посторонних баб.

— А разговоров-то было, — охотник поднял оброненный револьвер и сунул за пазуху.

И только тогда увидел неподалеку незнакомца в белом кителе с аксельбантом и длиннополом пальто с накидкой на плечах, подобное которому любил носить Пушкин. На груди алела портупея тяжелой рапиры, в кобуре на поясе виднелась посеребренная рукоять крупнокалиберного кольта. Сам же человек отличался худобой и высоким ростом, вытянутое лицо обрамляли жидкие черные волосы, а на правом глазу поблескивал монокль.

— Какое необычное сочетание колдовства и боевого искусства, — не с хвальбой, а скорее с подозрением произнес дворянин. — Никогда не видел такого прежде. Как, впрочем, и вас.

— А вы, собственно, кто? — нахмурился Захар.

— Ох, где мои манеры? — мужчина поднес к лицу пальцы, точно надел невидимую маску, и поклонился — плавно, как заводная кукла. — Лев Николаевич Белаго, экзарх Пресветлого Синода в Ялтинском приходе.

— Что ж, приятно познакомиться, — парень приподнял картуз и двинул дальше вдоль речки.

— Постойте, — окликнул его священник. — По правилам этикета и банального приличия принято представляться в ответ. Могу я узнать ваше имя?

— Захар.

— Захар? — мужчина вопросительно изогнул бровь, явно ожидая продолжения.

— Захар Михайлович.

— А фамилия у вас есть? Вы же чародей — неужто есть причина скрывать свое происхождение?

«Вот же докопался», — подумал киборг. «Как полицейский в пятницу у бара».

— Титов. Захар Михайлович Титов.

— О, — экзарх свел руки за спиной и подошел едва ли не вплотную, сверля чужака настороженным взором. — Так вы, получается, родственник Сергея Ивановича?

— Да. Очень дальний. Прибыл вот… отдохнуть. В море искупаться, свежим воздухом подышать.

— У вас весьма необычный вкус к одежде для родственника барона.

— А… — Захар до предела напряг аналитический модуль. — Просто я толстовец.

— Даже так? — тон сменился с подозрительного на удивленный. — Это многое объясняет. Не против, если мы немного пройдемся?