Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Дальше последовал сбивчивый рассказ. Сам Ференц Пушкаш был весьма молод в пятьдесят шестом году во время восстания в Венгрии, бегал только и швырял грязью в советские танки, пытаясь залепить стёкла смотровых приборов, чтоб танкисты высунулись под пули «защитников свободы». А вот двоюродного брата, его звали Ласло Пушкаш, арестовали, он сколько-то лет отсидел, вышел раньше срока по амнистии. Потом снова арестован — по обвинению в заговоре с целью убийства Яноша Кадора, Генерального секретаря ЦК Венгерской социалистической рабочей партии. Перед стартом Ференцу сообщили, что брата до смерти забили в тюрьме надзиратели.

— Ужасная новость, — согласился Леонов. — Сочувствую. Но мы причём? Вот рядом со мной Лавейкин, Феоктистов, Ксения Гагарина со своими тремя девочками. Что мы сделали тебе и твоему двоюродному?

— Лично вы — ничего плохого, — венгр говорил почти без акцента и бодро. — Но вы — часть всей этой тиранической системы, а она во многом основана на уверенности: мы — самые передовые и в космосе, и везде. Я решил разрушить вашу самоуверенность мелким саботажем, постепенно выводя «Салют-12» из строя, но без риска для людей. Я — не коммунист, потому не убийца. Жаль, опыта не хватило. Да и забеспокоились вы рано.

— Вышла бы станция из строя. И что? — генерал решил довести объяснение до логической точки. Трансляция шла в ЦУП, пусть там тоже ломают голову, что делать с диверсантом.

— Без неё вы не соберёте марсианский комплекс. У американцев появится возможность лететь на Марс без вас. Они докажут преимущества «загнивающего» капитализма в космической сфере, в других сферах они и так очевидны. Это — начало конца вашей мракобесной социалистической системе. Рухнет СССР, свобода придёт и в оккупированные европейские страны.

Ровно то, о чём рассуждал папа, с холодком на сердце поняла Ксения, получается, без лидерства в космосе Союзу конец. Выходит, Гагарин — единомышленник с инсургентом Пушкашем, пусть находятся в разных идеологических лагерях, но обстановку оценивают сходным образом.

— Понятно, — с неестественным спокойствием согласился Леонов. — Но сейчас ситуация другая. Ты заперся в изолированном отсеке. Воздух в него подаётся от «Бриза» на станции, но запасы воды и пищи, если взял их с собой, ограничены. До падения коммунистической тирании не доживёшь.

— У меня ультиматум, — живо откликнулся космический карбонарий. — Дайте мне один «сапсан». Приведите беспилотно к второму стыковочному модулю отсека. Приземлюсь не в СССР, и до свиданья. Сами стройте свой траханый коммунизм.

— Или?

— Или выпущу водород из баллона, наберётся концентрация — подорву. Да, погибну. Но станция вместе с вами тоже. Живым вашему КГБ я не дамся.

Тот самый, который две минуты назад пафосно заявил: я — не коммунист, потому не убийца. Лишь обычный гуманист.

Леонов колебался секунд десять. Естественно, решение вне пределов его полномочий, надо доложить в ЦУП, пусть согласовывают там. Ксения увидела, как над высоким лбом генерала, переходящим в обширную лысину, выступили капельки пота.

Совещания на Земле — это время. Открутить вентиль водородного баллона и наполнить отсек до взрывоопасной концентрации — дело нескольких минут. Смертельно опасно для людей на станции, за которых Алексей Архипович в ответе.

Хорошо, что внутренняя связь была без видео, и венгр не мог узреть выражение жестокой непоколебимости на лице генерала, когда тот обманчиво мягко произнёс:

— Хорошо. Получишь «сапсан». Вентиляцию твоего отсека выключаю, чтоб ты не напустил нам водород или какую отраву. Часов на двадцать объёма воздуха хватит.

— Поторопитесь!

Леонов отрубил переговорное и повернулся к Масютину.

— Саша! Задание опасное и авантюрное. Возьмёшься?

— Какое, Алексей Архипович?

— Садишься в «сапсан», ведёшь на стыковку с отсеком. Автоматике не доверю, слишком деликатная ситуация. Гад не знает, что мы его обманываем. При сработке замка в стыковочном мы отделяем сцепку с этой стороны, ты оттаскиваешь физический модуль на полсотни метров, расстыковываешься и удираешь. Пока Ференц сориентируется и выпустит водород, у нас минут пять-семь точно имеется до взрыва. Ему нужно опорожнить весь баллон, иначе грохнет только внутри, волна высадит иллюминаторы и прикончит его самого.

— Твою мать… Выходит, я его убью?

— Ничего подобного. Если сдастся и выйдет в космос в скафандре, ну или какой другой знак подаст, что сдаётся, подберём. Да — сдадим в КГБ. Те пусть сами с венграми договариваются.

— Я готов, Алесей, — подгрёб Феоктистов.

— Костя, не лезь. Уверен, каждый подпишется добровольцем и справится, любая из девчушек Гагариной — в том числе. Командирским решением я выбрал Масютина.

Потому что он до сих пор неженатый, единственный такой мужчина на борту, ёкнуло на сердце у Ксении. Четверо девушек тоже не в браке, но Леонов решил их беречь. Американская первая леди разразилась бы отповедью о сексизме… Им же осталось только ждать.

Никто даже не думал приступить к исполнению текущих обязанностей. Леонов разогнал большинство обитателей станции по «сапсанам» на случай, если венгр запаникует и вдруг сыграет в Герострата, отчего понадобится экстренная эвакуация. Внутри отсеков остался сам с Феоктистовым, но ещё позвал Ксению — быть на подхвате.

Ей же поручил короткие диалоги с Ференцем, рассудив, что, слыша женский голос, сложнее принять решение взорвать пояс шахида. У любого нормального мужика имеется встроенное табу — не убивать женщин, к сожалению, далеко не абсолютное. Да и венгра сложно было сейчас называть нормальным.

— Алексей Архипович! — она подплыла к генералу после очередных любезностей с повстанцем. — За Масютина переживаю. А если роботом-манипулятором зацепить и отшвырнуть в космос?

— Константин уже предлагал. Представь, с первого тыка в петли не попасть, наша железная рука будет елозить по отсеку, сукин сын сразу догадается — мы его дурим. А как увидит через иллюминатор приближающийся «сапсан», наоборот, подумает: вот оно, спасение! Ослабит бдительность. Сейчас Костя колдует, чтоб расстыковка со станцией прошла быстро, глушит программу проверки герметичности. Так что, когда начнётся, у люка не стой. Он закрыт, но утечки запросто будут.

На обычно добродушном лице Леонова застыло хищное выражение. Генерал наверняка понимал, что у Ференца мало шансов выйти из передряги живым. А даже если сядет на Землю, и именно на сушу, а не в океан, куда? И что будет делать после двух с лишним месяцев в невесомости? Сил едва хватит, чтоб вывалиться из спускаемого аппарата. В какой-нибудь Африке его запросто сожрут дикие звери до