Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

утра по уже появившейся привычке отстояв заутреннюю в соборе Бориса и Глеба, я вернулся в княжьи палаты, по пути планируя свой день. Дед вместе со Жданом направился к стрельцам и пушкарям.

В палатах я направился в казну, проверить, как мое серебро поживает, да и гороховцев пора домой отправлять, а перед этим их же отблагодарить.

«Чую, они благодаря мне сильно поправили свое материальное положение», — промелькнула у меня мысль, когда я забрал из одного из сундуков десять кошелей, целых пятьдесят рублей. Много? Да, можно и меньше, вот только впереди неизвестно, что будет, и если у них будет по паре лишних рублей, я не против. Да и держу всегда в голове, что изменить будущее у меня может и не выйти. Вот и подкладываю соломки, где могу.

В сопровождении Елисея, Василия, Олега и братьев я направился в город, возле ворот княжеского двора кучкой стояли казаки, смотря на меня в ожидании, внутри же я весь напрягся, рука тут же ушла за спину и легла на рукоять пистоля.

— Княже Андрей Володимирович, — вперед вышел Федотко и, отвесив мне поклон, расстегнул кафтан и скинул его на сырую и землю, а следом и остальные.

— Твою же, — вырвалось из меня.

Кафтаны у казаков, как оказалось, были надеты на голое тело, но не это вызвало мою бурную реакцию, а свежее выжженное клеймо на правой груди. Ближе к плечу в форме буквы «с», которое было покрыто едва засохшей кровавой коркой, а у некоторых кровоточило.

Казаки тут же повались на колени.

— Молились мы, князь, отмаливали грехи в святой обители и поняли, что явил бог нам свое спасение милостью твоей, княже. Отныне наша жизнь принадлежит тебе, а душа лишь господу богу нашему. Мы будем твоими верными псами.

Я же смотрел с каким-то оцепенением на эту картину и пытался уложить в голове, где только и проскакивала одна мысль: «На хрена?»

Секунда шла за секундой, в голове же не укладывалось, что они по своему желанию поставили на себя клеймо, так его еще и изготовить надо было.

И тут мне вспомнился тот лес и расспросы казаков, включая Федотко, кажется, тогда кто-то и обмолвился, что можно и клеймо поставить на них.

«А может, они испугались, что я их в тяглые отправлю, в монастыре их в трутники определил же. Ведь я им не говорил, что за служба их ждет, вот и попытались избежать такой судьбы», — пытался я придумать рациональное объяснение столь дикому поступку, вот только мысль мне казалась неправильной, не объясняющей полностью их поступка, и тут меня осенило.

«Они верят, они верят, что поступают правильно и это чуть ли не божья воля!»

— Да будет так по воле людской и божьей, — произнес я и перекрестился, и все в округе перекрестились, как мои доверенные люди и казаки, так и те, кто стал невольным свидетелем сцены.

— Подымитесь, — махнул я рукой. — Елисей, к травнице их, пусть мазью помажет, и отдыхают они сегодня. Дядя Олег, завтра их всех под свое начало возьмешь. Посмотри сперва, кто чего может и умеет. Меня охранять станут и учиться воинскому делу.

— Загоняю, — довольно оскалился дядька.

— Федотко, ты пока старшим будешь над ними, а после на десятки поделю, — глянул я на казака, а точнее, уже на своего человека, и он кивнул, прямо посмотрев мне в глаза.

«Не предадут», — тут же понял я.

Елисей повел мою будущую то ли охрану, то ли гвардию к лекарке.

— Удивительно, — протянул дед и помотал головой, словно что-то отгонял, а после с уважением покосился на меня.

На душе сразу стало как-то теплее.

— Василий, беги собери всех Гороховцев, — отдал я новый приказ, и Василий, кивнув, тут же понесся в город, а мы направились следом, я все думал о произошедшем.

Минут через двадцать в городе возле одной из изб собрались все гороховчане.

— Благодарю вас от чистого сердца, — начал я свою речь. — Что помогли мне исполнить царский приказ и пригнать коней. Кажется, это дело малое, только это не так. Это лишь начало большого и непростого дела, будем коней выращивать для всей земли нашей, а там, глядишь, и у поганых покупать перестанем, и цены на них станут ниже. Боже, царя храни, — закончил я и перекрестился, а следом и остальные, за мной же повторили, и уже над всей толпой звучало: «Боже, царя храни».

— От всего сердца я хочу вас отблагодарить, люди православные, — и я протянул десять кошелей Истоме, одному из десятников, что оказался ближе всех.

— Благодарим, княже, — с достоинством принял награду Истома, а я, нагнувшись к нему, прошептал:

— На ткани для женок все не потратьте, лучше запасы зерна сделайте. Всякое может выйти в ближние годы.

Истома не ответил и лишь кивнул, сборы гороховцев заняли пару часов, и все это время я находился рядом. Илью же озадачил собрать снедь им в дорогу. Как только сборы закончились, я вместе с ними немного проехался, а после, распрощавшись, вернулся в город к самой обедне.

После обедни объявился священник, которого послал ко мне игумен монастыря на роль моего духовника, и им оказался тот самый здоровяк-священник, которого я встретил, когда впервые пришел к Иову. Это мне настроения не прибавило, так как, на мой взгляд, он казался излишне нагл, хоть и не переходил границ. Да еще ко всему прочему был умен, зараза этакая!

Звали его отец Феодор, и он тут же взялся за спасение души моей, спросив, исполняю ли епитимию, наложенную Игуменом Власием.

Спустя недолгую беседу отец Феодор был культурно послан мною, конечно, со всем уважением, ибо он лицо духовное, а я унесся по своим княжьим делам.

Следующие три дня я отдыхал и немного занимался делами. Посетил Карася и отроков, которые уже вполне отъелись на княжеских харчах. Да и учеба их не проходила зря, они более уверенно начали держаться в седле, осваивали стрельбу из лука и саблю. Карась их гонял по-взрослому и пренебрежения к учебе не допускал, в ход шло все, в том числе и зуботычины, а для особо отличившихся порка батогами.

Олег мою будущую гвардию проверил, и зрелище это было не особо вдохновляющее. На конях вполне держались, луком не особо хорошо владели, как и саблей, а вот из ружей неплохо стреляли, хотя, как по мне, до стрельцов