Первый инженер императора – II - Александр Вольт

отчаянно крутил шестеренки и пытался решить задачу… точно… наверное, она об этом. Я постоянно думаю. Даже когда сократил объем обрабатываемой информации — я все равно продолжал думать и просчитывать вероятности. Анализировать окружение.

Я потянул воздух носом, стараясь остановить мыследвижение. Бесконечный поток. Я представлял его бурлящей активной рекой, которую мне нужно было отгородить мощной плотиной, чтобы прекратить думать.

Дышать. Дышать и сосредоточиться лишь на одной мысли, чтобы отсечь все остальное. Боль не прекращалась. Вместе с ней возникло новое ощущение давление, словно кто-то пытался распахнуть двери где-то в районе лобной доли. Будто кто-то давил двумя руками, но ставни были заперты на засовы.

— Почти, — сказала Рита.

Плотина возвышалась, а дыхание становилось все медленнее и ровнее. Пауза после каждого выдоха затягивалась, пока организм не начинал требовать подачу кислорода. В какой-то момент створки моего сознания распахнулись, а боль исчезла, будто сняли железный самозатягивающийся обруч.

— Вот так, — теперь мягкий женский голос резонировал у меня в голове. Более уверенный и более живой. Не такой уставший и изможденный, как в жизни. — В прошлый раз к тебе было проще достучаться.

— Наверное потому, что я спал, — сказал я. — Или был настроен на другой лад. Не знаю, у меня нет ответа на этот вопрос.

— Он и не нужен, — ответила она и, клянусь, я мог поклясться, что увидел улыбку в этих словах. Или почувствовал, что она точно улыбнулась. — Просто смотри. Мне так будет проще.

— На ч…

Спросить я не успел. Поток мыслей ринулся на меня с такой силой, что я только и делал, что успевал воспринимать новую информацию. Будто бы в меня загружали гигабайты видеоконтента в секунду, а я, что удивительно, их воспринимал и обрабатывал.

По крайней мере мне так казалось.

Перед глазами мелькала жизнь Маргариты Долгоруковой, как на записи. Словно хроники каждого дня, что хранились на бесконечном сиди-диске.

Рождение, взросление, обучение. Все очень быстро, мимолетно, как на перемотке. Первый педагог, первое занятие, первый опыт в использовании Дара. Да, оказывается Маргарита поняла, что она особенная еще с детства. Я это увидел среди всей информации, что мелькала передо мной.

Наверное, если бы не мой мозг, который был способен перерабатывать такие объемы информации, я бы ничего и не усвоил. Долгорукова явно перематывала историю своей жизни, чтобы добраться до нужного момента. Иначе никак.

Первая любовь, первая романтика и первый поцелуй.

Первые похороны и, что меня зацепило, близких людей. Я не обладал никогда в жизни сильным чувством эмпатии, но тут меня чуть ли не вышибло из сознания мимолетным, но мощнейшим горем, накрывшим с головой.

Хорошо, что мимолетным.

Переезд к Алексею Петровичу. Жизнь при дворе. Скандалы.

Побег. Один. Второй. Третий. Да, Государь не врал, Маргарита действительно сбегала.

Но это был бунт против того, что ее ограничили в свободе. Родители никогда так не поступали. А в имении Алексея Петровича она только и делала, что осваивала свой Дар (как его называли преподаватели и Скворцов, который мелькнул в ее памяти тоже).

И вот снова — влюбленность. Интерес. Внезапная вспышка, как гром среди ясного неба. Сначала тайные записки, а затем свидания. Молодой светловолосый парень. Картинки продолжали мелькать, пока не стали замедляться.

Да, теперь я все видел в относительно спокойном темпе.

Юноша пригласил Маргариту на первое свидание, а не просто воркование через окно второго этажа, где они общались посредством Дара девушки.

Она согласилась и через это самое окно выбралась, чтобы провести ночь под яркой луной на улицах города в приятной компании, а не в нудных медитациях и попытках расширить диапазон своих сил.

Ночь, улица, фонарь, аптека. Вернее будет сказать лавка лекаря, что стояла на отшибе. И не фонарь, а его кустарное подобие, но пусть будет так.

В сумрачном свете я видел, как Маргарита стоит с молодым человеком, держась за руки и мило беседуя, пока в один момент из переулка не промелькнули тени и не закрыли Маргарите Долгоруковой рот чем-то, отчего в голове сразу помутнело.

Она даже не успела закричать.

Глава 7

ГЛАВА 7

Мир перед глазами стал расплываться, будто бы на сетчатку глаза попала вода. Парень, который почти две недели только добивался мысленного разговора и затем еще две недели приходил каждый вечер поболтать с Маргаритой под окном — предал ее.

Чуть позже я успел выхватить из потока информации мысль, что это все было спланировано. Звон монет в небольшом мешочке, который упал в ладонь юноши подтверждали эту информацию пуще любых догадок.

Маргарита Долгорукова видела и слышала это сквозь мутное стекло собственного восприятия и ускользающее сознание. Она предприняла попытку использовать Дар, чтобы зацепиться за чей-нибудь разом и послать сигнал о помощи, но было поздно. Ее сковали, закинули на плечо, как мешок с картошкой и поволокли прочь из города.

Очнувшись, племянница Алексея Петровича обнаружила, что у нее связаны руки и ноги, а на голову надет холщевый мешок. В первый момент времени ее одолела буря негодования, потому что подобного отношения к себе Рита терпеть не могла, но затем девушку одолел страх.

Страх за собственную жизнь, за бессилие, которое она ощущала, не имея возможности ни встать, ни развести руки в стороны.

Она попыталась мысленно дотянуться хоть до кого-нибудь, но не нашла даже близко человека, с которым можно было бы установить контакт.

Следующие несколько часов она просто рыдала, свернувшись клубочком, подобрав под себя колени и не могла остановиться.

Сколько прошло времени — девушка не понимала, потому что тьма вокруг была постоянно и ни единого лучика света не могли подсказать Маргарите сколько раз день сменился ночью и наоборот. И я не мог посчитать тоже, хоть и наблюдал «со стороны», если так можно выразиться.

По хорошему счету я просто смотрел кино одновременно от лица Риты и словно бы стоя сбоку. Очень странное чувство, должен я вам признаться. Ни одни очки 3-Д не смогут передать или объяснить как это ощущается, пока не попробуешь сам.

Затем скрипнули петли, отворилась дверь и Маргариту фактически силком, ухватившись крепкой рукой за голень, вытянули откуда-то на свет божий. Она попыталась отпихнуть недоброжелателя, отбиться от него, но не было ни сил, ни возможности.

Опустив ее на землю, другая пара цепких рук одним жестким движением содрала с нее удобную и комфортную одежду, которая шилась из дорогих тканей сугубо под девушку, отчего Рита громко закричала. От возмущения, от ужаса, от стыда,