Эффект пробоя - Августин Ангелов

— Почему? — спросил я.

И Виктор ответил:

— Потому что синелицые не контролируют агрессию. Они — сумасшедшие берсеркеры.

Рассматривая пистолет, я обратил внимание, что Антон тоже вытащил оружие из своей сумки, перекинутой через плечо. У него, оказывается, имелся самый настоящий наган.

— Повезло же тебе с волыной, — позавидовал мой напарник, с завистью глядя на мой трофейный пистолет.

— А ты давно оружием обзавелся? — поинтересовался я.

И Антон объяснил:

— Так нам же, спецам из «Разрядника», положено на выезды вооружаться для самообороны. Ты разве не знал? Вон, у Штерна в кармане всегда «ТТ» лежит, а на выходы он еще зачем-то выпрашивает немецкий автомат, а то еще и карабин. От страха, наверное, обвешивается стволами.

— И что, нам, получается, можно с оружием гулять? — удивился я.

— Вполне. Мы же здесь при ведомстве НКВД числимся и считаемся вполне проверенными гражданами, которым власть доверяет. Раз Вайсман допустил в свой коллектив, то это для них уже главный показатель. Он тут настоящий царь и бог, которого почитают не меньше, чем Сталина. Но, Сталин с той стороны пробоя остался, а Вайсман — с этой. А ты разве не знал расклад? — огорошил он меня, заставив задуматься об особенностях системы власти, установившейся в каверне.

— А я думал, что партком всем заправляет… — пробормотал я.

— Партком пытается рулить, но все с Вайсманом согласовывает, — перебил Антон.

— Мне казалось, что сам Вайсман должен быть под надзором НКВД, а не наоборот. Или нет? — не переставал я удивляться местным реалиям.

Тут Штерн, который на другом конце поляны о чем-то беседовал с командирами военных и партизан, возвратился к нам, выкрикнув:

— Эй, хватит разговоры разговаривать! Несите электробрезент! Через десять минут запускаем! Вы вдвоем точку держать будете.

Антон пошел к кузову полуторки. И я последовал за ним.

— Принимай! — крикнул он, ловко запрыгнув в кузов и подавая мне свернутую сероватую ткань, оказавшуюся тяжелее, чем я предполагал.

— Что это? — спросил я, рассматривая необычную фактуру ткани, внутри которой оказалась вшита сетка из множества проводов, словно эта штука предназначалась для оборудования теплого пола.

— Это же наш расширитель! Ну, тот самый плащ-разрядник из электроткани, в котором Штерн попаданцев встречает! — воскликнул напарник.

И я, разумеется, сразу вспомнил зеленоватое свечение и тысячи маленьких молний на плащ-палатке, когда инженер встречал и меня. Но, все-таки поинтересовался:

— А почему именно расширитель?

— Так он же расширяет точку пространства для прохода попаданцев сюда, в каверну. Ну, или отсюда туда, если надо, — объяснил Антон. — Давай лучше разложим на траве. Надо аккуратно растянуть, раз инженер приказал нам с тобой точку держать.

— Что за точку? — не понял я.

— Ну, портал между мирами растянем на максимальную ширину. Ты на правое плечо оденешь свой край, я — на левое. Потом кабель подключим к пробойнику, да разойдемся по максимуму на три метра. Получатся целые ворота по размеру. Что же еще? — проговорил Антон, взглянув на меня, словно на тупого.

А я тупил, поскольку ни в чем подобном никогда раньше не участвовал. И, вспоминая Штерна, светящегося зеленым, мне становилось немного не по себе, даже страшновато. Наконец-то мы все подготовили, подключив к пробойнику кабель, соединенный с прибором управления в кожаном чехле, который повесил на себя Антон. От прибора управления провода уходили в саму электроткань, будучи вшитыми в ее структуру. Растянув между собой тяжелый брезент, мы образовали нечто вроде ворот, стоя на самом краю луга. За нашей спиной трофейные мотоциклы заурчали, прогревая моторы.

— Готовы? — крикнул Штерн и включил пробойник. Аппарат на высоком штативе загудел, над нами начали вспыхивать молнии, а в воздухе сильно запахло озоном. Через пару минут инженер крикнул:

— Настройка завершена! Молниевая связь с модулятором главной установки работает! Синхронизация подтверждена. Давай, Антон, включай расширитель! Готовность ноль!

Антон щелкнул тумблером на приборе управления, и электроткань вокруг меня загудела, а воздух передо мной начал мерцать, вспыхивая длинными яркими зелеными искрами, похожими на миниатюрные молнии.

— Готовность один! Даю главный разряд! — крик Штерна потонул в звуках грома, который загремел, казалось, прямо у меня в ушах, а молнии засверкали повсюду так ослепительно, что захотелось зажмуриться и спрятаться.

Но, я продолжал упорно стоять на месте, вцепившись двумя руками в свой край электроткани, на которой уже происходила настоящая пляска маленьких зеленых разрядов. Все мое тело словно закололо тысячами иголок. И я не мог пошевелиться, впав в ступор и ощущая, как волны высоких энергий проходят сквозь меня. В глазах мигнуло, словно выключили и включили свет. А впереди через зеленую пелену свечения вместо луга возник совсем другой пейзаж: большое село на сотни дворов с церковью посередине, на которой не было крестов, зато развивался немецкий флаг. И я понял, что мы с Антоном оказались по другую сторону, то есть в 1941 году.

Мы стояли теперь на самой грани миров, поддерживая вход в каверну. Внезапно прямо из электроткани, полностью объятой зелеными разрядами между мной и Антоном, мимо нас с грохотом один за другим начали выскакивать мотоциклы с солдатами в немецкой форме. Обдавая нас выхлопами и комьями земли, выскакивающими из-под колес, они устремлялись прямо к центральному сельскому двухэтажному зданию, расположенному недалеко от церкви, на котором тоже развивался немецкий флаг. Наверное, там была размещена оккупационная администрация или комендатура.

За мотоциклами вышли две пешие колонны, сразу начавшие охватывать село с флангов в клещи. Рота окруженцев, рассредоточившись, побежала направо, а партизаны, которых оказалось не меньше, взяли на себя левый фланг. Тем временем, все двенадцать мотоциклов с разведчиками доехали до центра села без единого выстрела. Звуки грозы, которая продолжала греметь над селом, скрыли звуки моторов. Но, перестрелка в центре села все-таки состоялась. Впрочем, она получилась короткой, а продолжающаяся мощная гроза без дождя гасила звуки выстрелов лучше любой звукомаскировки.

Уже минут через двадцать немецкие флаги полетели на землю, где были втоптаны в грязь, а партизаны и красноармейцы начали выводить из домов сельских жителей. И вскоре длинная вереница беженцев потянулась в нашу сторону: старики, женщины, дети. Нестарых мужчин оказалось совсем мало, но они тоже попадались. Немцы еще не наладили отправку всех трудоспособных в Германию. Причем, люди шли в каверну вместе со своими вещами и домашними животными. Когда беженцы стали проходить сквозь мерцающую