Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

— Можно и так сказать, — кивнул Орлов. — Хотя мы предпочитаем термин «аномальные явления» или «неконвенциональные феномены». Звучит более научно, не так ли? Суть от этого, впрочем, не меняется. Мы изучаем то, что выходит за рамки общепринятой научной парадигмы. То, что не вписывается в учебники физики, химии или биологии. И, поверьте, этого «чего-то» в нашем мире гораздо больше, чем принято думать.

Он обвел рукой свой безликий кабинет, как бы намекая, что и это скромное помещение — часть того самого, другого, скрытого от посторонних глаз мира.

— Но… если это все существует, почему об этом не говорят открыто? — спросил я, задавая, наверное, самый банальный вопрос, который только можно было задать в такой ситуации. — Почему это все засекречено?

Орлов снова усмехнулся.

— А вы как думаете, Алексей? Представьте, что завтра по всем телеканалам объявят, что, скажем, телепортация — это реальность. Или что в соседнем лесу обнаружен вход в параллельное измерение. Что начнется? Паника? Хаос? Массовые психозы? Или, может быть, кто-то очень быстро попытается прибрать эти «технологии» к рукам и использовать их далеко не в мирных целях?

Он посмотрел на меня испытующе.

Я пожал плечами. Наверное, он был прав. Человечество, при всей своей внешней цивилизованности, вряд ли готово к таким откровениям.

— Поэтому мы и работаем… скажем так, не привлекая излишнего внимания, — продолжил Орлов. — Наша задача — изучать эти явления, пытаться понять их природу, классифицировать, и, если возможно, научиться их контролировать. Или хотя бы прогнозировать. Чтобы избежать потенциальных угроз. И, возможно, когда-нибудь, в отдаленном будущем, использовать эти знания на благо… ну, если не всего человечества, то хотя бы нашей страны.

Последняя фраза прозвучала немного пафосно, но в его голосе не было фальши.

Кажется, он действительно верил в то, о чем говорил.

— И те данные, которые я анализировал… они тоже из этой оперы? — спросил я, возвращаясь к тому, с чего все началось.

— Именно, — подтвердил Орлов. — Это были данные с одной из наших… э-э-э… наблюдательных станций. Мы регистрируем различные аномальные флуктуации — энергетические, пространственно-временные, иногда даже биологические. Данных очень много, они очень «шумные», и разобраться в них бывает непросто. Ваши методы, Алексей, ваш подход к анализу… они оказались для нас как нельзя кстати. Вы, по сути, сделали то, над чем наши специалисты бились не один месяц — выявили скрытые закономерности, которые мы раньше не замечали.

Он снова посмотрел на меня с каким-то странным выражением — то ли уважения, то ли любопытства.

— Скажите, а как вы… как вы пришли к тем выводам, которые изложили в своем отчете? Что именно вас натолкнуло на мысль искать корреляции там, где их, казалось бы, не должно быть?

Я немного замялся. Рассказывать ему про статьи из интернета про «энергетические сети Земли» и свои ночные бдения над графиками было как-то неловко.

— Я просто… — начал я, подбирая слова. — Я заметил, что некоторые пики в данных повторяются с определенной, хотя и неявной, периодичностью. И решил проверить, нет ли связи между этими пиками и какими-то другими параметрами, которые на первый взгляд не имели к ним отношения. Использовал методы корреляционного анализа, построил несколько моделей… В общем, чисто техническая работа. Никакого озарения.

— «Чисто техническая работа», — хмыкнул Орлов. — Знаете, Алексей, иногда за «чисто технической работой» скрывается нечто большее. Интуиция, например. Или то, что мы называем «чутьем исследователя». У вас, похоже, это есть. И это очень ценное качество. Особенно в нашей области.

Он помолчал, давая мне возможность переварить информацию.

А переваривать было что. Получается, все эти мои догадки, все эти смутные предчувствия — это было не просто игрой воображения. Я действительно столкнулся с чем-то… из ряда вон выходящим. И теперь мне предлагали стать частью этого «чего-то».

Голова шла кругом. С одной стороны — страх, неизвестность, полное непонимание того, во что я ввязываюсь. С другой — невероятное любопытство, азарт, ощущение, что вот он, тот самый шанс, о котором я так долго мечтал. Шанс заняться чем-то действительно важным, интересным, выходящим за рамки привычного мира.

— Игорь Валентинович, — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я, если честно, немного… ошеломлен всем этим. Это все так… неожиданно. Я даже не знаю, что сказать.

— Я понимаю, Алексей, понимаю, — кивнул Орлов. — Это нормально. Мало кто остается равнодушным, когда узнает, что мир устроен немного сложнее, чем пишут в школьных учебниках. Но, тем не менее, я должен задать вам главный вопрос. Мы ищем людей, способных мыслить нестандартно, готовых работать со сложными, не имеющими аналогов задачами. Людей, которых не пугает неизвестность. И ваш анализ показал, что вы — один из таких людей. Мы хотели бы предложить вам работу в нашем… институте.

«Институте». Значит, это все-таки какая-то официальная структура, а не просто «группа энтузиастов».

— Работу? — переспросил я. — Какого рода работу? Что конкретно я должен буду делать?

— Анализировать данные, — просто ответил Орлов. — То, что вы умеете делать лучше всего. Только данные у нас будут… немного другие. Гораздо более интересные, чем те, с которыми вы работали до сих пор. Вы будете заниматься поиском закономерностей, построением моделей, прогнозированием аномальных явлений. Использовать свои знания в области ИИ и машинного обучения для решения задач, которые до сих пор считались нерешаемыми. Звучит заманчиво?

Заманчиво? Да это звучало как работа моей мечты!

Если, конечно, все это было правдой, а не каким-то хитроумным розыгрышем.

Но глядя в спокойные, умные глаза Орлова, я почему-то верил ему. Верил, что он не шутит. Верил, что все это — всерьез.

* * *

— Это… это звучит более чем заманчиво, Игорь Валентинович, — я наконец-то обрел дар речи, хотя голос все еще немного дрожал. — Но… я должен спросить. Что это за институт? Как он называется? И… насколько это все… законно?

Последний вопрос вырвался сам собой.

Одно дело — изучать «аномальные явления» в рамках какого-то секретного государственного проекта, и совсем другое — оказаться втянутым в какую-нибудь сомнительную организацию с неясными целями и методами.

Орлов едва заметно улыбнулся.

— Понимаю ваши опасения, Алексей. Можете не волноваться, все абсолютно законно. Мы — государственное научно-исследовательское учреждение. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — финансированием, отчетностью, режимом секретности. Называемся мы… ну, скажем так, наше официальное название довольно