Запрещенный ритуал - Дина Зарубина

Сверху со стены раздалось сиплое мяуканье.

– Вирр! – вихрем подскочила со скамейки. – Ты цел?

Осторожно Вирр сполз со стены. Чуть прихрамывая, подошел и ткнулся головой в руку. Сказать, что я обрадовалась – ничего не сказать! Живой!

– Мой отважный котик, как ты на него кинулся! Защитник! Герой!

Я хвалила его и осторожно наглаживала обеими руками, обнаружив в шерсти многочисленные корки от ссадин.

– Гадкий дракон, мы ему отомстим!

– Мау! – подтвердил Вирр, громко мурлыча.

– Надеюсь, ты не написал ему в ботинки?

Вирр прищурился, строя невинность на морде. А я засмеялась, вспомнив, как изживал всех знакомых кот моей коллеги. Стоило ей привести домой мужика, кот бросался на защиту территории. А сколько обуви перепортил!

– Она тут рассиживается, а тебя отец Мартису зовет! – подбежала Геро.

Вирр неуловимым движением растворился в кустах при ее приближении.

Я сдула шерстинки с ладоней и пошла на ковер.

Глава 9

К отцу Мартису дойти не успела.

Буквально в пяти шагах от его кабинета мне пересек дорогу паж в желто зеленом ми-парти[1], за ним двое слуг постарше.

– С дороги! – меня отодвинули в сторону. – Посторонись!

За слугами следовал полный, разодетый в золотую парчу и темно-синий бархат мужчина средних лет, с бородкой. Его лицо могло служить эталоном важности и самодовольства в Палате мер и весов. Перед ним паж с поклоном открыл двери.

– Ну что, друг мой Мартису, как моя Альдегондочка поживает? Собрала щедрую жатву сердец? – весело спросил вельможа, входя в кабинет. Слуги застыли перед входом. Я насторожила уши.

– Добрый день, эрл Гриеску! – раздался льстивый голос отца Мартису. Затем отец выглянул, увидел меня и распорядился злым шепотом:

– Приведи Альдегонду! Быстро!

– Не могу! – развела руками я.

– Что там, почтенный Мартису? – властно спросил гость.

– Тут как раз ее подружка, она позовет вашу дочь, – угодливо отозвался отец.

– Моя дочь абы с кем дружить не станет, желаю взглянуть на эту девушку.

Отец Мартису ухватил меня за рукав и втащил в кабинет. Эрл Гриеску смерил меня суровым взглядом сверху вниз, затем снизу вверх. Перевел тяжелый взгляд на отца Мартису.

– Шутить изволите, достопочтенный? Эта простолюдинка недостойна прислуживать моей дочери! О какой подруге вы говорите?

– Она проявляет похвальное рвение к наукам и обладает даром… мы еще не разобрались, каким. Я как раз хотел лично заняться этим вопросом, когда вы почтили нас визитом, – зачастил отец Мартису.

– Позови мою дочь! – приказал мне эрл. – Немедленно!

– Не могу. Не знаю, где карцер, – отозвалась я не без злорадства. – Да и вряд ли меня туда пустят.

– Что?! Я не ослышался? – переспросил гость. – Карцер?

На отца Мартису было жалко смотреть. По лицу поползли пятна, он суетливо перебирал пальцами пояс белого облачения и обильно потел.

– Я доверил вам свою дочь! – загремел эрл. – И что узнаю?!

– Сейчас все выясню, – пролепетал отец Мартису.

– То есть, вы не занимались моей дочерью, – сделал вывод эрл. – А ведь я вам дал достаточно денег, чтоб вы о ней позаботились! – перевел взгляд на меня. – Девушка! Отвечай! Ты видела мою дочь?

– Да, – кивнула я. – Она применила боевую магию и нарушила еще пару-тройку правил проживания в общежитии по мелочи. Трое монахов приговорили ее к обезмаживанию, была вспышка и Альдегонда исчезла. Больше ничего не знаю.

Эрл Гриеску пригвоздил отца Мартису взглядом к стене, и начал подниматься из глубин кресла. В его руке засиял огненный шар.

– Я пойду, – пискнула я, мухой вылетела за дверь и очень плотно ее закрыла.

Бах! В кабинете раздался взрыв и вопль отца Мартису. Слуги эрла преградили мне дорогу с вопросами в глазах.

– Заняты, беседуют, – пояснила я и подпрыгнула от следующего взрыва. – А нам бы подальше встать!

Слуги понятливо отступили, и вовремя: из проема вылетела дверь, а следом, в клубах дыма, отец Мартису в закопченной рясе.

– Это не я! – завопил он, проворно отползая от эрла. – Это Рузелла!

Думаю, они и без меня разберутся, решила я, отступая в боковой коридор.

Надо девчонок предупредить, что отец Альдегонды справедливость раздает, подкрепляя огненными пульсарами. Наверное, важная шишка, если Мартису так лебезил перед ним.

[1] Ми-парти – одежда пажей, слуг, рыцарей в геральдических цветах сюзерена, из разных половинок.

К месту «беседы» уже сбегались чернорясные стражи.

На половине дороги мне встретилась семенящая Рузелла с посохом, с парочкой послушниц за плечами. Я быстро поклонилась, как учили, но она не обратила на меня никакого внимания.

– Опять мальчишки расшалились, – пробормотала она, проходя мимо.

– Девчонки, ахтунг! – завопила я, влетая в наш дворик.

– Кто такой Ахтунг? Новый жених приехал? – заинтересованно блестя глазками, спросила Геро. – Тролль?

– Приехал папашка Альдегонды и бушует. Разгромил кабинет отца Мартису и прожег ему облачение.

Ротики приоткрылись, глазки выпучились.

– Всем покинуть помещение! Все в сад! – рявкнула я. – Если ему не понравятся апартаменты, куда поселили его дочурку, что будет?

– Будут строить новое крыло, – понятливо ответила Руперта, шустро собирая рукоделие.

Мы просидели в саду пару часов, но все было тихо. Видимо, Рузелла нашла аргументы для разъяренного эрла. Или он не дошел до нашего крыла.

– Кушать хочу, – вздохнула Синтия.

– А я боюсь эрла больше, чем хочу кушать, – возразила Геро.

Еще через час мы вернулись в дом. Все проголодались и устали ждать.

Со слов забежавшей на огонек (и пирожки) послушницы, Альдегонду вытащили из карцера, но злости в ней не убавилось. А вот магию из нее выкачали всю, и неизвестно, восстановится ли источник. Эрл Гриеску предъявил Обители иск за ущерб здоровью дочери, а Обитель предъявила эрлу иск за учиненные разрушения. Отец Мартису больше не распорядитель отбора, он брал взятки, чтоб дочерям уважаемых людей доставались женихи получше. Ему назначено покаяние.

Жить с нами Альдегонда не будет, ей предоставили отдельный гостевой домик и персонального целителя. Эрл Гриеску назвал наше крыло конюшней, недостойной даже мулов его хозяйства.

Все облегченно выдохнули. Скандалистку, пуляющуюся пульсарами, никто не хотел в соседки. Да и без пульсаров терпеть ее гонор было сложно.

– Почему тут перед ними расстилаются? Он кто? – спросила я.