Всем женщинам нравится это - Эрли Моури

словно застрял в позе на четвереньках. Подался было вперед, однако какая-то сила будто не пускала. Он отчаянно дернулся и, глядя испуганными глазами на фэлису, сказал: — Э!.. Э!.. — вероятно, Глеб пытался произнести ее имя.

После третьего протяжного «Э-э-э…» он икнул.

— Я превращу тебя в лягушку! Большую, зеленую лягушку! — поигрывая серебряной палочкой, сообщила фэлиса. — Гномы отнесут тебя к реке или к озеру. Там есть комары и мелкие стрекозы — найдешь себе пропитание. Но… иногда туда наведываются большие цапли — будь осторожен, мужчина! — после чего Элли рассмеялась и взмахнула палочкой еще раз, произнеся какое-то звонкое слово.

Карась пошел пятнами. Серыми, зеленоватыми. Он отчаянно открывал рот, пытаясь что-то сказать, но больше не смог издать ни звука.

— Элли, пожалуйста, не надо так с ним! Очень прошу! Он мой друг! — я взял ее за руку, державшую серебряную палочку. Даже как-то не сразу вспомнилось, что фэлиса запрещала прикасаться к ней без разрешения. — Шутка с его стороны, — продолжил объяснять я. — Глупая, но все равно шутка. Разве она стоит такого жестокого наказания? Не надо его ни в кого превращать! Прошу, пощади его!

— Ты заступаешься за него? Он тебе дорог, да? Наверное, так же как мне Сэнта, — Элли не вырвала руку из моей ладони. Скорее наоборот, ее рука в моей стала мягче, податливее. — Хорошо, мастер Аллекс, оставим его мужчиной, каким он был, — продолжила она. — А ты на самом деле поверил, что с всего лишь жезлом быстрых заклятий можно превратить одно существо в совсем другое⁈ Аллекс! Ты такой забавный! — она рассмеялась, помахивая перед моими глазами серебряной палочкой. — Ты мне нравишься. Насчет приращения в лягушку — это была просто шутка. Как там у вас называется? Я дурачилась, — фэлиса повернулась на носочках словно в легком танце и рассмеялась серебристым смехом. — Мы с Сэнтой тоже иногда дурачимся. Чувствую, она скоро появится.

Сказав это, Элли взмахнула жезлом заклятий, направляя на Карасева еще одно облачко искр. Карась тут же зашевелился, поднялся с четверенек, часто дыша, нервно ощупывая свое лицо.

— Это, по-вашему, называется «ломать комедию»? Я запомнила, мастер Глеб. Иногда мы будем дурачиться и ломать комедию! Кстати, вы оба будьте любезны, соберите осколки тарелок — вам же работа гномов привычна. Я и сама иногда занимаюсь уборкой. Метла стоит там, сразу за дверью, — фэлиса указала на неприметную дверку у края террасы. — Пока убираете, я принесу новые тарелки.

— Госпожа Элли, ты же говорила, что ни одно живое существо не должно страдать в Оулэне — так велит Ланита, — напомнил Карасев. Зеленовато-серые пятна уже сошли с его лица, но оно оставалось бледным. — А, между прочим, немало помучился!

— Бывают исключения. Они вполне допустимы в воспитательных целях, и чтобы немного подурачиться. Полагаю, сама Ланита на моем месте поступила бы так же, — Элли коснулась носа Карася кончиком жезла заклятий, мило улыбнулась и направилась к открытой двери.

— Какова сучка! — выдохнул Карасев, едва фэлиса скрылась в дверном проеме. — Сань, отдай мне ее! Отдай! Чисто в воспитательных целях! Я ей очень скоро объясню, как нужно вести себя с мужчинами!

— Выкинь это из головы прямо сейчас! И не называй ее сучкой! — хмуро ответил я.

То, что Карась так быстро не угомониться насчет Элли, было вполне ожидаемо. И я опасался, как бы мы серьезно не поссорились с ним. Ведь было такое прежде. Еще в школе из-за Ленки Фокиной били друг другу физиономии. Потом как бы повзрослели, поумнели. Только не знаю, насколько мы поумнели с тех пор, ведь нередко всякие глупости посещают и мою голову, и голову Глеба Карасева.

— Давай за метлой, — поторопил его я. — Все-таки из-за твоей дурацкой шутки разбилась посуда.

— Сань, мы же не гномы. Да, неприятно, что разбилась. Немного виноват. Но откуда мне было знать, что наша леди так нервно реагирует? — он ковырнул ногой фарфоровый осколок.

— Не наша леди, а моя! Понял? Это принципиально важно! Давай, неси метлу! — подтолкнул я его. — Не руками же собирать, здесь мелкие осколки!

— Послушай меня, Шуруп. Послушай внимательно! Скажу тебе очень умную вещь.

— Мне присесть или как? — усмехнулся я, зная привычку Карасева говорить с умным видом и пафосом всякую чушь.

— Да, ладно, стой, но слушай! Итак: мы попали в охренительный мир! Любой попаданец, знал бы каково здесь — извелся бы от зависти! Здесь пиздец какие чудеса! И все идет к тому, что мужчин в этом мире кроме нас нет! Вникаешь? Не, ты только охвати своим тощим умом эту великую мысль! Мы здесь короли положения! МЫ! — с благоволением выдохнул последнее слово. — А вокруг нас эти милейшие существа — фэлисы, которые за член ни то что губами, руками не держали! Если, конечно, они не трахаются с гномами. Но гномы нам не конкуренты.

— Не держались… Откуда они появились, думал над этим? — прервал я его. — С рождением гномов тут что-то мутное — завтра выясним, но вот фэлисы. Отцы у них должны же быть?

— Оставим этот вопрос пока в стороне — он не существенный. Ты улови главное: мою крайне важную мысль. Мы здесь можем стать королями положения и окружить себя такими цветочками, что ух! У меня уже сердце щемит, и хуй встает. Но для этого не надо уподобляться гномам! Первое дело — мы не должны делать гномью работу. Иначе в глазах этих заносчивых волшебниц мы превратимся просто в аналог гномов! Именно поэтому, я так возмущался, когда Элли сравнивала нас с их рабочими-карликами. Мы — мужчины, бля! И это звучит гордо. Мы будем их всех трахать и наслаждаться этой волшебной жизнью. Быть может даже вечной жизнью. Как тебе мой план? — Карась обнажил зубы в нагловатой улыбке.

— А какого хрена ты тогда сказал Элли, что в нашем мире мы работаем типа как гномы, и женщины будто нам где-то там слегка помогают? — усмехнулся я.

— Ну, тупанул. Немного не просчитал наперед. Ладно, это ерунда, потом этот вопрос мы найдем как выгоднее повернуть. А пока никаких подметаний и уборки битой посуды. Поначалу вежливо уклонимся от трудовой повинности. Скажем Элли, будто не умеем это делать. Или вот: скажем, что такую работу у нас делают только женщины, а мы