Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

Помощь: Техники (их осталось двое) подавали ему пластины, держали щиты от летящих осколков бетона и металла. Джулиан и Майя пытались заделать мелкие трещины в стенах быстрозастывающей полимерной пеной, но она крошилась под новыми ударами. Лео Коста сидел в углу, качаясь и бормоча ритм, бесполезный, как сломанный механизм.

Цена: Защита держалась. Но ненадолго. Металл раскалялся докрасна в местах ударов, сварные швы трещали под напряжением. Джекс обжег руку, не обратив внимания. Его силы таяли, а ярость и методичность атакующих только нарастали под холодным взглядом «Рисовальщика». Голубые щупальца корней, тонкие, как проволока, уже просачивались сквозь трещины в соседней стене, разъедая бетон, как кислота.

Элиас не помогал. Он стоял, прислонившись к криостазу, и наблюдал. Его ученый ум, даже поврежденный, искал закономерность в хаосе. Он видел:

Направление Атаки: «Рисовальщик» вела толпу не просто к двери. Она методично направляла удары туда, где сходились основные кабельные трассы и вентиляционные шахты. Где была «нервная система» модуля.

Игнорирование Убежища: Их попытки отступить в «чистую зону» были бы бесполезны. Атакующие, ведомые Миа, даже не смотрели в ту сторону. Их цель была здесь – лаборатория, место, где они пытались понять, сопротивляться, откуда отправили сигнал. Колыбель хотела стереть саму память о сопротивлении.

Рост Корней: Голубые щупальца в стене не просто просачивались. Они тянулись к источнику энергии – к щиткам, к генератору лаборатории. Как будто планета сама протягивала щупальца, чтобы высосать жизнь из последнего очага разума.

И тогда, в момент, когда очередной сварной шов Джекса лопнул с треском, а в образовавшуюся щель в двери впилась окровавленная рука, рвущая уплотнитель, Элиас понял. Не чувством, не интуицией – последним всплеском ясной, ледяной мысли, пронзившей туман.

«Джекс! Джулиан!» – его голос, хриплый, но громкий, перекрыл грохот. Все обернулись. «База… Зари… нет! Потеряна!» Он ткнул пальцем не в дверь, а сквозь нее, в сторону главного выхода, потом – на схему базы, висевшую на стене (уже изорванную, но с узнаваемыми контурами). «Бежать! Глубина! Станция! Теперь!»

«Глубина». Удаленная сейсмостанция, встроенная в скалы на краю долины. Автономная, защищенная, с собственным источником энергии и, главное – слабым, но отдельным коммуникатором. Последняя ниточка к спасению. Последний шанс предупредить Землю, если сигнал бедствия не прошел.

Джекс замер на мгновение, резак в руке. Он посмотрел на дверь – металл вокруг щели трещал, прогибаясь внутрь под напором тел и ломов. Он посмотрел на Элиаса. В его глазах мелькнуло понимание. Борьба была бессмысленна. Крепость пала. Оставалось только бегство.

«Чи… стая… зона… – булькнул он. – Ве… зде… ход. Через… задний… выход.» Он показал на черный ход – узкий технический лаз, ведущий в подсобки и дальше, к ангару с вездеходами. Он был заблокирован плитой, но Джекс знал слабину.

В этот момент стена рядом с дверью, подточенная корнями и ударами, рухнула внутрь. Не просто обломки – лавина бетона, арматуры и.… пульсирующих голубых щупалец, увязавших в падающих телах зараженных. Вой превратился в торжествующий рев. «Рисовальщик» шагнула через пролом, ее фигура вырисовывалась на фоне голубого хаоса снаружи. Она подняла окровавленную арматуру, указывая ею прямо на них.

Джекс не стал смотреть. Он рванул рычаг аварийного затвора на черном ходе. Плита с скрежетом сдвинулась, открывая темный лаз. «Идти! Все! Быстро!» – заорал Джулиан, хватая за руку оцепеневшую Майю и толкая к проходу. Техники бросились следом, увлекая за собой как мешок бормочущего Лео. Элиас бросил последний взгляд на лабораторию – на оплавленный передатчик, на разбитое оборудование, на каракули на стенах, на надвигающуюся из пролома тень «Рисовальщика» и щупальца, тянущиеся к генератору. Рай окончательно превратился в могилу.

Он прыгнул в черный ход. Джекс, плечом придерживая плиту, пропуская их, бросил в пролом лаборатории самодельную дымовую шашку. Густой, едкий дым заполнил помещение, скрыв «Рисовальщика» и ее армию на мгновение. Этого хватило. Он нырнул в лаз последним и с силой дернул рычаг изнутри. Плита с грохотом захлопнулась, отсекая их от ада. Но грохот разрушения, вой и пульсирующий гул следовали за ними по пятам, гонясь по темным, разрушенным коридорам к последней надежде – вездеходу и бегству в горы, к «Глубине». База «Заря» пала. Ее рассвет погас в голубом свете чужого разума.

Часть 2: Эхо Разума

Глава 16: Бегство

Темнота за плитой аварийного выхода была не просто отсутствием света. Она была сущностью. Густая, тяжелая, пропитанная запахом гари, озона, голубоватой слизи и чего-то сладковато-гнилостного – запахом разложения разума и плоти. Воздух вибрировал от гула Колыбели, усиленного разрушением базы, и пронизывающего, нечеловеческого воя. Группа замерла, прижавшись спинами к холодной металлической плите, слушая адский концерт по ту сторону. Джулиан Картер включил фонарь – узкий луч выхватил узкий, заваленный обломками технический коридор, уходящий в кромешную тьму.

Их путь стал полосой препятствий через апокалипсис. Джекс Риггс шел первым, резак в одной руке, тяжелый лом в другой, его фигура в свете фонаря Джулиана (державшего его сзади) была похожа на тень горбуна. Они двигались медленно, осторожно, избегая открытых пространств, пробираясь через:

Завалы: Оборванные кабели, свисающие со потолка, как кишки. Опрокинутые шкафы, разбитое оборудование. Обломки панелей, перегородившие путь. Джекс расчищал проходы ломом, резаком прожигал преграды, искры освещали на мгновение их напряженные лица. Металл под ногами был липким от неизвестной жидкости.

Тьму, Оживающую Светом: Стены и пол были пронизаны сетью тонких трещин. Из них сочилась голубоватая слизь и пробивалось слабое, пульсирующее свечение. Нейро-корни. Они светились изнутри планеты, как гнилушки в темноте, подсвечивая разруху зловещим мерцанием. Этот свет был их проводником и напоминанием о преследователе.

Тишину, нарушаемую ритмом: кроме гула и воя, слышалось другое. Глухие удары где-то далеко. Скрип металла. И постоянное, навязчивое постукивание. По стенам, по трубам, по собственным телам зараженных. Тук-тук-пауза. Тук-тук-пауза. Такт Колыбели, отбиваемый немыми метрономами.

Коридор вывел их к краю разрушенного жилого сектора. Фонарь Джулиана, осторожно высунутый из-за угла, выхватил сцены из самого сердца безумия:

Бесцельные Странники: Фигуры брели в темноте, натыкаясь на стены, на обломки. Их движения были медленными, плавными, как у сомнамбул. Один мужчина шел по кругу вокруг опрокинутого стола, его пальцы выбивали ритм по крышке. Его лицо было мокрым от слизи, глаза пусты. Они не замечали беглецов.

Ритуал Раскачивания: В центре бывшего общего зала, под проломом в потолке, сквозь который лился слабый свет чужого солнца и серебрилась пыль, стояла группа человек в двадцать. Они раскачивались в унисон: вперед-назад, вперед-назад. Беззвучно. Их тени, удлиненные и искаженные, танцевали на стенах, покрытых спиралями. Один из них, женщина в разорванном халате, держала на руках сверток тряпья – вероятно, куклу или обрывки одежды – и качала его в такт движениям. Жуткая пародия на колыбельную.

Возле развороченной гидропонной фермы работала другая группа. Они методично били ломами по уцелевшим резервуарам, по трубам, по росткам чудовищно разросшихся растений. Зеленый сок и вода лились потоками. Их лица не выражали ни ярости, ни удовольствия. Только пустое сосредоточение. Как будто выполняли самую важную работу в мире. Лом поднимался и опускался синхронно. Бам. Бам. Бам. В такт.

Эллиот Финн: Майя Сен резко схватила Джулиана за руку, пригнув его фонарь. Она ткнула пальцем. У стены, в луже голубоватой слизи и разлитого питательного раствора, сидел Эллиот. Его ноги были по колено в жидкости. Он не раскачивался. Не разрушал. Он просто сидел, уставившись в стену, покрытую свежими, влажными спиралями. Его пальцы медленно, с каким-то болезненным тщанием, выводили новую спираль прямо по колену, сквозь ткань комбинезона, впиваясь в кожу. Кровь смешивалась со слизью. Его лицо было абсолютно спокойным, даже блаженным. Бывший ботаник, исследователь жизни, стал пассивным холстом для чужого, пульсирующего узора. «Эллиот…» – прошептала Майя, и в ее голосе был не только